Книга Зеленый Марс - Ким Стэнли Робинсон

– Давай я тебе помогу, – предложила она и взяла два из четырех молочных пакетов.

Забрав их, Филлис склонилась к Саксу – она была на несколько сантиметров выше – и крепко поцеловала его. Сакс ответил на поцелуй, но был так шокирован, что не осознавал происходящего до тех пор, пока не отшатнулся. А воспоминание о ее языке между его губами оказалось очень ярким, как и второй поцелуй. Он попытался взять себя в руки, но по тому, как она рассмеялась, понял, что не преуспел.

– Смотрю, ты не такой сердцеед, каким кажешься, – произнесла она, что не на шутку его встревожило. Ничего подобного с ним никогда раньше не случалось. Сакс постарался сосредоточиться, и как раз в этот момент лифт замедлил ход и двери с шипением разъехались в стороны.

Филлис игнорировала его до конца вечеринки. Но когда все решили разойтись по комнатам и Сакс вновь направился к лифту, она проскользнула между закрывающимися дверями и в третий раз поцеловала его. Он обнял ее, приник к ее губам и стал размышлять, что бы в данной ситуации сделал Линдхольм. Кстати, не навлечет ли такое поведение лишние проблемы на него и на Филлис?

Она шагнула назад с мечтательным, затуманенным взглядом.

– Проводи меня в мою комнату, – прошептала она.

Немного пошатываясь, Сакс взял ее под локоть, словно чрезвычайно хрупкое лабораторное оборудование, и повел в крохотную комнатку, точно такую же, как и остальные спальни. Замерев на пороге, они опять обнялись. И хотя Сакс чувствовал, что это его последний шанс сбежать и не выглядеть дурнем, но почему-то поступил по-другому и стал весьма страстно ее целовать.

Она отклонилась, чтобы пробормотать:

– Можешь войти.

Что он и сделал без лишних слов.

В действительности его член был уже на полпути к своей слепой дороге, ведущей прямо к звездам, а все хромосомы громко пели – вот глупость! – в предчувствии шанса на бессмертие. Сакс очень давно не занимался сексом ни с кем, кроме Хироко. Те соития, хотя и были дружескими и приятными, не отличались страстностью, а скорее являлись продолжением их совместного купания. А вот Филлис, шарившая руками по его одежде, когда они, целуясь, упали на кровать, была явно возбуждена, что мгновенно передавалось Саксу. Филлис спустила с него штаны, и его член охотно выскочил на свободу, будто иллюстрируя эгоистичную генную теорию, а Сакс игриво рассмеялся и рванул длинную вертикальную молнию ее костюма. Линдхольм, свободный от комплексов и тревог, был явно взбудоражен предстоящим. Это было понятно. Значит, и он, Сакс, должен испытывать то же самое. Кроме того, хотя Филлис ему особо не нравилась, он ее знал – то были узы первой сотни, воспоминания о годах, проведенных вместе в Андерхилле. Было нечто провокационное в осознании этого факта: сейчас он займется сексом с женщиной, с которой был знаком очень долго. Остальные в первой сотне оказались полигамны – вероятно, все, кроме них с Филлис. В общем, теперь они наверстывали упущенное. В конце концов, она была соблазнительна и, кроме того, желала его…

Но выводы, возникшие в его голове в ту минуту, были мгновенно забыты под напором сексуального влечения. Однако сразу же по окончании акта Сакс снова начал нервничать. Должен ли он вернуться в свою комнату, или ему надо остаться? Филлис заснула, перекинув руку через него, будто хотела убедиться, что он никуда не уйдет. Во сне все выглядят как дети. Сакс скользнул взглядом вдоль ее тела, шокированный различными признаками полового диморфизма. Она дышала спокойно и безмятежно. Как же все просто… Ее пальцы лежали на ребрах его грудной клетки. И он не покинул ее, хотя и долго не мог заснуть.

После той ночи Сакс с головой ушел в работу, изучая ледник и окружающий ландшафт. Филлис иногда присоединялась к нему, но, бывая на виду, всегда держалась несколько отстраненно. Сакс сомневался, знает ли Клэр (или Джессика!) или кто-либо еще об их романе. Скоро ли коллеги поймут, что их встречи повторяются, причем регулярно? Здесь крылась очередная загвоздка: как Линдхольм должен реагировать на желание Филлис сохранять их отношения в тайне? Но, в конце концов, ничего уже не имело значения. Линдхольм был в той или иной мере принужден, из рыцарских ли побуждений или по причине уступчивости, действовать так же, как и Сакс.

В общем, они держали свои отношения в секрете, как скрывали бы их в Андерхилле, или на «Аресе», или в Антарктике. Старые привычки отмирают с трудом.

А учитывая текущую работу, хранить все в тайне было несложно. Лед и ребристая земля вокруг представляли собой весьма занимательное зрелище, там нашлось много чего для изучения и анализа.

Поверхность ледника Арены оказалась сильно разбита, как и предполагали научные источники. Во время прорыва ледник смешался с реголитом, и теперь его пронизывали заключенные внутри пузыри, насыщенные углекислым газом. Камни и валуны, застрявшие на этом уровне, ежедневно растапливали лед и снова вмерзали в него. Постепенно они погрузились в ледник на две трети. Сераки, возвышавшиеся над смятой поверхностью, как гигантские дольмены, при ближайшем рассмотрении оказались глубоко изрыты трещинами. Лед был хрупок, поскольку температура оставалась крайне низкой, и сползал вниз из-за слабой гравитации. Но движение было очень неспешным, будто при замедленной съемке, ведь источник ледника был опустошен. Вся масса в конечном итоге должна была очутиться на Великой Северной равнине. Подобные признаки можно было наблюдать и в новых разломах: свежие расселины, упавшие сераки, потрескавшиеся айсберги зияли тут и там… Но их быстро укрывали белоснежные ледяные цветы, чья соленость только ускоряла кристаллизацию.

Очарованный зрелищем Арены, Сакс обзавелся привычкой каждый день на рассвете выходить из станции и брести по обозначенному флажками пути на площадку, где работала команда «Биотика». В первые рассветные часы лед переливался всеми оттенками ярко-розового, отражая цвет марсианского неба. Солнечные лучи били в поврежденную поверхность ледника, из расселин возле бассейнов клубился пар, и ледяные цветы переливались, как экстравагантные украшения. Если утро выдавалось безветренным, в туманную ловушку в двадцати метрах над головой мог попасть инверсионный след – остаток от перистых оранжевых облаков. Очевидно, вода ледника испарялась довольно быстро…

А пока Сакс шел вперед, вдыхая морозный воздух, и замечал множество интересных видов снежных водорослей и лишайников. Глядящие на ледник склоны двух боковых хребтов были усеяны ими особенно густо, прямо-таки испещрены пятнами зеленого, золотого, оливкового, черного, рыжего и многих других цветов, наверное, тридцати или сорока, если перечислять все оттенки. Сакс аккуратно переступал через псевдоморены, не желая топтать растительную жизнь, словно это были образцы в лаборатории. Хотя, вероятно, в том не было нужды. Лишайники оказались очень стойкими, и для выживания им требовались только камни, вода и свет. Впрочем, они были способны обходиться и без солнечного света. Они росли подо льдом, внутри Арены, в пористых кусках полупрозрачного камня, а уж в гостеприимных разломах они по-настоящему процветали. Каждая щель, в которую заглядывал Сакс, щеголяла желтыми и бронзовыми шишечками исландского лишайника. Сакс иногда приносил их в лабораторию и смотрел на тонкие веточки в микроскоп, разглядывая разветвления стеблей, которые были окаймлены шипами.