Книга Другая королева - Филиппа Грегори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди всего этого Бесс рассказывает мне слухи, принесенные мажордомом из Чатсуорта, которые дают мне маленький проблеск надежды в эти безнадежные времена. Он доложил ей, что с полдюжины фермеров-арендаторов, сбежавших под знамена Севера, когда собирали армию, вернулись домой, со стертыми ногами, но гордые, и сказали, что восстание кончилось. Они рассказали, что прошли под знаменем пяти ран Христовых, видели, как был поднят хлеб святого причастия в Даремском соборе, что собор был освящен заново, все их грехи прощены, что настали добрые времена, что жалованье поднимут, а королева Шотландии займет английский трон. В деревне их встретили как героев, и теперь все думают, что битва окончена и королева Шотландии победила.
Это дает мне минутную надежду на то, что, возможно, простые доверчивые люди будут удовлетворены взятием Дарема и восстановлением старого королевства Севера и разойдутся по домам. Тогда мы сможем начать переговоры. Но я знаю, что полагаюсь на слухи. Хотел бы я, во имя Господа, получить хоть какие-то надежные новости. Хотел бы быть уверен, что смогу ее уберечь.
Гастингс предсказывает, что северные лорды собираются учредить королевство Севера и ждать армию Елизаветы в месте, которое сами выберут. У них преимущество в числе, они также могут выбирать поле битвы. У них есть кавалерия, а в армии Елизаветы почти нет лошадей. Молодые всадники севера разрубят лондонских подмастерьев на куски. Гастингс мрачнеет при мысли о таком развитии событий; но все, что отодвигает битву, для меня становится хорошими новостями. По крайней мере, мне не придется сегодня или завтра сходиться в бою с моими земляками, с моими друзьями Уэстморлендом и Перси. Я страшусь мига, когда мне нужно будет приказать людям из Дербишира наточить их серпы против уроженцев Уэстморленда и Нотумберленда. Я страшусь дня, когда мне нужно будет приказать кому-то стрелять в родных. Я уверен, что мои люди откажутся.
Я ненавижу даже мысль о войне. Я думал, что Господь может призвать меня защищать мой дом от испанцев или французов, но я никогда не предполагал, что выйду на битву против своих соотечественников-англичан. Угрожать землякам под командованием человека, которого я знаю и с которым дружу всю жизнь, – у меня сердце от этого разорвется. Господи милосердный, Уэстморленд и Нотумберленд были мне товарищами, советчиками и родней всю жизнь. Мы троюродные братья, мы в свойстве, мы сводные кузены друг другу вот уже пять поколений. Если эти двое и их родные вышли под знаменем пяти ран Христовых, я поверить не могу, что я не на их стороне. Я их брат, я должен быть среди них.
Будет битва, и мне придется смотреть поверх ушей своего коня на их знамена, на их любимые, знакомые знамена и видеть в них врагов. Придет день, когда я увижу на той стороне честные английские лица, и мне все же придется скомандовать своим людям готовиться к смертоносной атаке; но это будет не сегодня. Слава богу, это будет не сегодня. Но единственная причина, по которой это будет не сегодня, – это их выбор. Они выбирают день. Мы уже побеждены.
Мой капеллан запирает дверь, и мы с моим двором слушаем мессу в эту удивительную ночь, словно мы – тайные христиане в катакомбах Рима, окруженные язычниками. И, как они, мы убеждены, что, пусть и кажется, что язычники могущественны и владеют миром, восторжествуем мы, и наша вера станет расти, пока не останется единственной.
Он заканчивает службу приглашением к молитве, оборачивает святые дары, убирает их в ларец и быстро уходит из комнаты. Только его шепот: «Счастливого Рождества», – отрывает меня от молитвы.
Я поднимаюсь с колен со скамеечки и задуваю свечи перед маленьким алтарем.
– Счастливого Рождества, – говорю я Агнес и Мэри, целуя их в обе щеки.
Мои придворные по одной выходят, останавливаясь, чтобы поклониться или присесть в реверансе и прошептать благословение. Я улыбаюсь им, они удаляются, и в комнате тихо и тепло.
– Открой окна, – говорю я Агнес и выглядываю наружу.
Звезды в черном небе остры, как алмазы. Я ищу северную звезду и думаю, что моя армия спит под ней на пути ко мне. Мне на ум приходит история, которую однажды рассказал мне Ботвелл, и я вдыхаю холодный-холодный воздух и издаю в ночи долгий слабый свист, похожий на вой ветра.
– Что вы делаете? – спрашивает Мэри, набрасывая мне на плечи шаль.
– Высвистываю бурю, – отвечаю я с улыбкой при мысли о Ботвелле, который высвистал себе бурю в ночь перед Карберри-Хилл. – Высвистываю бурю, которая донесет меня до самого трона.
Холодное время, и мало в этом году надежды на радостный праздник Рождества в моем доме. Это второе Рождество для меня и моего господина, которое испортила нам эта другая королева. Богом клянусь, хотела бы никогда о ней не слышать, и нечего думать, что я могла получить какую-то выгоду, служа ей. Вдали от дома, разлученная с детьми, не зная, как там моя мать, сестра, как мой дом, я тревожно жду вместе со всеми, когда придет северная армия. Гастингс высылает разведчиков трижды в день, чтобы мы хоть примерно понимали, где сейчас войска и когда дойдут до нас, но они большей частью слепо ездят среди тумана и дождя – они могли бы проехать в нескольких футах от армии северян и не увидеть ее.
Город укрепляли изо всех сил, но никто не сомневается, что мы не сможем выдержать осаду почти шеститысячной армии. У нас всего горстка людей, на чью верность мы можем положиться, граждане Ковентри нас защищать не станут. Они тоже хотят, чтобы королеву освободили. Нас тут не любят, мы армия захватчиков.
Я не могу перестать тревожиться за мать и сестру в Чатсуорте. Девочки мои в безопасности на юге, служат друзьям, учатся вести большие дома и заводят дружеские связи, которые пригодятся им в жизни, а мой мальчик Чарльз в школе. Но северная армия может пойти через Чатсуорт, и, хотя у моей матери хватит и решимости и отваги приказать им убираться с моей земли, что, если солдаты оскорбятся? Еще я волнуюсь за Генри, моего сына, и Гилберта, моего пасынка, – они оба при дворе. Я не могу перестать думать, что им может взбрести в голову пойти добровольцами сражаться за королеву на север, против врагов. Если мой Генри выйдет на битву против северной армии, клянусь, я сама обезглавлю королеву шотландцев. Я уверена, Роберт Дадли не позволит ему уйти, уверена, что королева это запретит. Но я снова и снова вздрагиваю, проснувшись ночью, уверенная, что мой мальчик добровольно выбрал опасный путь и сейчас марширует на север, чтобы встретиться с неостановимой армией предателей.
Гастингс получил письмо из Лондона, в котором обещается скорое облегчение и есть даже притворный оптимизм, но в нем сообщается чудовищная весть о том, что Барнард-Касл пал под натиском армии Севера. Сэр Джордж Боус держался королевы, но его люди, рискуя жизнью, спрыгнули со стены и примкнули к мятежникам. Один из них даже сломал ногу в своей решимости перейти на другую сторону, а горожане сами открыли ворота и зазвали восставших, распевая старые гимны, когда те входили. Они провели мессу в приходской церкви, вынесли спрятанные чаши для святой воды, золото, серебро, даже картины и витражи. Они объявили, что старая вера вернулась, возле креста на рыночной площади, и все жены фермеров понесли своих детей, чтобы их наконец-то правильно окрестили.
