Книга Всё сложно - Харриет Лернер

Большинство людей, которые наносят серьезную обиду кому-то, так и не доходят до момента, когда способны осознать последствия всех или хотя бы некоторых своих действий. Но тот факт, что Рон не хочет, чтобы его называли «обидчиком» или «драчуном», – не проявление его патологического отрицания собственной вины. Отказ от определения своей идентичности по ее наихудшим проявлениям – это здоровая реакция сопротивления. Если Рон будет уравнивать свою личность со своими насильственными действиями, он не станет признавать ответственность или испытывать искреннее сожаление и раскаяние, потому что это может вызвать в нем чувство собственной неполноценности.

Для человека губительно, когда его идентичность определяется или ограничивается ее худшими проявлениями. Каждый человек должен видеть себя как сложную и многогранную личность. Когда он этого не способен сделать, он окутывает себя слоями отрицания, чтобы выжить. Как можно извиняться за то, кто мы есть, а не за то, как поступили?

Остерегайтесь психологической рационализации

Обидчик не может сохранить честь и достоинство и тогда, когда ему позволяют прибегнуть к оправданиям и психологической рационализации. На карикатуре в New Yorker была изображена женщина, дающая на суде показания: «Я знаю, что он мне изменял, потому что с ним жестоко обращались в детстве, но я застрелила его, потому что со мной тоже жестоко обращались в детстве». Психологические обоснования бесполезны, когда они позволяют избежать полной ответственности за свои действия и за негативные последствия своих решений.

Конечно, все мы должны учитывать, как на нас влияют прошлое и настоящее. Но трудное прошлое или болезненные обстоятельства в настоящем не являются причиной насилия или безответственного поведения. Многие люди с травмами в прошлом и ужасными нынешними обстоятельствами не позволяют себе наносить обиды другим. Если Рона считать человеком, не обладающим свободой действий, выбором и волей, он утратит возможность меняться и искренне признавать свою ответственность за агрессивное поведение.

Рону посчастливилось участвовать в комплексной программе лечения, где ему не присваивали ярлык плохого или больного человека, что повышало его самоуважение, не снимая с него ответственности за агрессивные поступки. В итоге он смог согласиться с тем, что ответственен за это, компенсировать причиненный вред и извиниться перед Шэрон так, чтобы она ощутила его искренность. Но без лечения было бы нереалистично предположить, что он попытается загладить свою вину перед Шэрон, независимо от того, насколько эмоционально и ясно она выражает свои мысли и чувства. Даже на самых лучших комплексных программах лечения весьма трудно добиться результата.

Говорите только тогда, когда вам это нужно

Даже если вы говорите с любовью и уважением, во всей полноте осознавая человеческую природу плохого поступка своего обидчика, он может вас так и не услышать. Не начинайте разговор только потому, что хотите заставить его извиниться или признать свою неправоту. Это следует делать для того, чтобы сосредоточиться на себе – на том, что хотите сказать о себе и для себя. Желание искренних извинений или согласия с вашей оценкой совершенно понятно, но невыполнимо, когда вы начинаете беседу с тем, кто вас предал. Единственная причина заговорить – это ваша потребность говорить.

Если вы решили обсудить болезненную и сложную тему, избавьтесь сначала от ожиданий услышать желаемый ответ. Мы всегда будем исходить из более твердой позиции, если целью разговора будет сохранность нашего собственного благополучия и целостности и нежелание молчать из страха, а не потребность в искренних извинениях близкого человека или ожидание подтверждения нашей реальности. Ни того, ни другого не будет – ни сейчас, ни потом.

Поэтому имейте в виду: ни один человек не станет чувствовать себя виноватым и способным извиниться, независимо от того, как мы разговариваем с ним, если это подразумевает неприемлемое или невыносимое определение его как личности. Готовность другого человека взять на себя ответственность за плохой поступок не имеет ничего общего с тем, как сильно он вас любит или не любит. Скорее, способность признавать ответственность и испытывать угрызения совести связана с тем, как сильно человек любит и уважает себя самого. Мы не в силах наделить этими чертами никого, кроме самих себя. Мы можем только всегда помнить о человеческой природе плохого поступка и о том, что каждый человек лучше и сложнее, чем самый плохой из его поступков.

Глава 14

Жалобы и негатив: когда невозможно слушать ни минутой больше

«Харриет, ты, должно быть, так устала слушать мои жалобы», – говорит мне одна хорошая приятельница по телефону. «Нет-нет! Вовсе нет!» – успокаиваю я ее и не вру при этом. Слово «жаловаться» имеет уничижительное значение практически для всех, кроме меня. Я люблю жаловаться своим друзьям и люблю, когда жалуются мне (хотя, надо признать, не люблю, когда жалуются на меня). Я редко думаю про себя: «О нет, опять она за свое! Я слышала это уже сто раз». Я знаю, что проблемы носят комплексный характер, что жизнь состоит из полос, что некоторые проблемы нельзя решить за один день (или решить вообще). Если я люблю человека, я хочу слышать и о хорошем, и о плохом, и жду того же в ответ.

Конечно, жалобы некоторых людей способны вывести из равновесия даже обладателей самых сочувствующих душ. История еврейского ученого Лео Ростена – отличная иллюстрация к значению слова kvetch («ныть и жаловаться, сопровождая это соответствующими звуковыми эффектами»).

Некий господин Фортескью, ворочаясь на верхней полке купе в поезде, не мог заснуть, потому что с нижней полки доносилось женское нытье: «Ох, как же я хочу пить! Oх, я так хочу пить!..»

Стоны все не утихали, и господин Фортескью слез по лестнице со своей полки, прошел через весь вагон, наполнил водой два бумажных стаканчика, принес их и протянул пассажирке с нижней полки: «Мадам, вот вода!» – «Да благословит вас Бог, господин. Спасибо».

Фортескью вскарабкался обратно и уже почти уснул, как снизу снова донеслось: «Ох, как же я хотела пить…»

Я признаю, что и сама немного нытик. Я не способна выдержать даже незначительные трудности без суеты и обращения к друзьям и членам семьи за сочувствием и поддержкой. На моих похоронах никто не скажет: «Она была так благородна. Она никогда не жаловалась». Точно так же я хочу, чтобы мои близкие чувствовали, что могут свободно обращаться ко мне и с маленькими жалобами, и с серьезными кризисами, даже если я не могу помочь ничем, кроме как сидеть и молчаливо слушать об их боли.

Но у всех у нас есть предел готовности слушать, как и предел того, сколько мы можем сделать или отдать. Нас может тяготить ворчание другого человека, и оно иногда занимает слишком большое место в отношениях и ощущается уже шаблонным – будто заезженная пластинка, играющая одну и ту же фразу, – а не искренним. Если этот другой человек – член семьи, а не ноющий незнакомец в поезде, в ответ на эти повторяющиеся проявления беспокойства или негатива может испортиться собственное настроение. Когда наши возможности слушать будут исчерпаны, мы должны найти способ закончить разговор или перевести его на другую тему. Цель состоит в том, чтобы защитить себя, не действуя в ущерб другому.