Книга Хранители пути - Карина Сарсенова

Нервные смешки, раздающиеся в зале, с каждым отводом микрофона приобретали все большую отчетливость. Презрение, сгущающееся вокруг нее, темными пятнами разочарования в себе мелькало в ее глазах, мешало дышать. Головокружение и тошнота атаковали с двух сторон. Борясь с почти неодолимым желанием упасть в обморок и отключиться от происходящего, Меруерт вдруг осознала, что перешла некую границу в самой себе. Границу, к которой устремлялось все ее существо, преодолевая встававшие на пути преграды. Радостная легкость заполнила ее измотанную душу. Отпустив себя, она без усилий взлетела на неземную высоту созидающего звука.

Закрыв глаза, Меруерт начала петь.

Она стояла на сцене, в жарком свете софитов, а в реальности, доступной ее внутреннему взору, парила в сияющем голубоватом пространстве. Облитая струящейся светло-голубой тканью, она смотрела широко раскрытыми глазами на луч теплого золотистого света, пробивающийся к ней через однотонное голубоватое свечение. И чем радостнее становилось у нее на душе, тем более ярким золотом насыщался этот луч. Янтарно-медовый диск, проглянувший наконец его истоком, рассеял по голубоватому пространству сонмы золотистых искр. Разлетаясь, они раскрывались музыкой всех мастей: скрипичные, фортепианные, виолончельные, саксофонные мелодии парили вокруг Меруерт, подчиняясь исходящей от нее невидимой силе… Эта сила, удерживающая ее в бессрочном парении, складывала в единое целое множество человеческих голосов. Негромкие, одновременно звучащие голоса несли каждый свою индивидуальность, сохраняя гармонию незримо присутствующего хора.

Тишина, воцарившаяся в зале, была такой объемной и многогранной, что вполне могла быть самостоятельной реальностью, вобравшей в себя оцепеневших слушателей. Но, скорее всего, никто из них не замечал ее. Как не замечали и замершую посреди сцены, закончившую петь Меруерт. Перенесенные силой ее голоса в ожившие реалии собственных судеб, проживавшие вновь и вновь давно забытые жизненные ситуации, люди впервые оказались наедине с единственно доступной им настоящей реальностью — своей душой.

Подобрав подол светло-голубого платья, Меруерт, покачиваясь и спотыкаясь, прошла за кулисы. Встречающий ее Алихан участливо заглянул ей в глаза и тут же испуганно отшатнулся, зажав рот дрожащей рукой. В темных, как ночное небо, зрачках Меруерт безудержно танцевали две совершенно одинаковые крошечные женские фигурки в длинных светло-голубых платьях…

Свет резал глаза, пробиваясь через плотно сомкнутые веки. Безголосый, но оттого не менее настойчивый свет теребил ее, мешал оставаться там, где она пребывала. Пребывала с тех пор, как умерла… Умерла?

— Амелия, ты жива… — не вопрос, а констатация факта. Но иного сейчас и не требовалось. Не открывая глаз, мысленно вымолвила Анника.

— Жива, — свет обрел голос, особенный голос, до боли, до сладкой боли родной. — Благодаря тебе. Это ты спасла меня. Спасибо тебе.

Время расстелилось вокруг нее паузой зыбучего отчаяния. Погрузившись в него с головой, Анника не утонула, но, как ни странно, почувствовала неимоверный прилив сил. Оказывается, даже негативные эмоции могут давать энергию… Но надолго ли ее хватит?

Встав на колени, Анника беззвучно молилась давно забытому ею Богу… Ее Богу… Амелии…

— Господи, да когда этот ужас кончится? — высвободив из уставшего сердца поток жалоб и желаний, вяло проговорила она. Крепко сжатые ладонями виски ныли от пульсирующей в них отдаленной боли. После молитвы ощутимо полегчало. Наверное, этот ангел обладал недюжинной силой. Или той силой обладала ее собственная душа?

— Все временно, дорогая, — улыбка Амелии замечательно передавалась через ее голос. Не нужно было смотреть на ангела, чтобы чувствовать его состояние. Оно выражалось в одном лишь его присутствии. Внезапно Анника осознала, что источник ее силы всегда находился в сопряженном бытии ее души и Амелии. Только присутствие ангела инициировало к пробуждению светлые стороны и намерения Анники. Неожиданно для самой себя расслабившись, девушка наслаждалась необычным теплом, разлившимся в ее сердце.

— Твое сердце улыбается, — нежно произнесла Амелия. — Значит, ты идешь правильным путем. Не относись слишком первостепенно к выпавшим тебе испытаниям. В установленное время они заканчиваются. Все, что кажется нам значительным и крайне важным, когда-нибудь да закончится.

— Только не моя любовь к дочери, — Анника не стала сдерживать подступающие слезы. Наслаждаясь исходящей болью, она ласкала внутренним взглядом всплывший из глубин памяти облик новорожденного ребенка. — Я ведь даже не знаю, как ее зовут…

— Ты знаешь! — влившись радостной уверенностью в сердце Анники, сообщил ангел. — Хочешь получить ответ на вопрос — настройся на свое сердце. В нем есть все ответы. Доверяй себе.

— Где уж там… — захлебнувшись всплывшей со дна души застарелой горечью, возразила девушка. — Мое сердце умерло вместе с ней.

— Неправда, — обволакивая облако сумрачного настроения голубоватым сиянием безмятежности, сказала Амелия. — Твое сердце живет вместе с ней.

— Моя дочь жива? — распахнув глаза, выпрямила спину Анника.

— Ее жизнь, настоящая жизнь, духовное бытие ее души, зависит от тебя, — с мягкой уверенностью промолвил хранитель. — Ты готова услышать ответы на свои самые животрепещущие вопросы, — ласковая улыбка ангела засияла в душе Анники светом восходящей звезды. — АННИКА. Ты прошла долгий путь испытаний и обрела новую силу. Ты впустила меня в сердцевину своей духовной сути. Ты открыта для истинного знания. Для его осознания и применения в жизни. Ну же, спроси свое сердце. Оно готово говорить с тобой.

Свежий ветерок, столь необычный в атмосфере горячего дыхания кровавой пустыни, тронул веки девушки. Поддавшись его неземной ласке, Анника закрыла глаза и снова опустилась на побелевший под ней песок. Со вздохом облегчения, прервав какую-то давно ведомую внутреннюю войну, она поплыла вслед за зовущей ее душу неведомой и невероятно благостной силой…

О, Боже, она никогда и не думала, что тьма может быть настолько непроницаемой… Абсолютная тьма царила вокруг, и кроме нее ничего не было. Абсолютность мрака притягивала и завораживала явственной непостижимостью. Охваченная дурными предчувствиями, подступавшими к ней со всех сторон, Анника долго не замечала неяркого, но бесспорно белого света, не рассеивавшего, а подчеркивающего непроницаемость обступившей ее тьмы. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем осознание очевидного стало доступным ее восприятию: светилась она сама… Она, Анника, являлась сама для себя источником света в абсолютном, нечеловечески совершенном мраке…

— Что же это… — отпустив сознание блуждать в познающем поиске, подумала она. — Где я…

— Я… я… я… я… я… — многослойным эхом отозвалось отовсюду. Нервная дрожь пробежала по ее душе: ощущение, что источник каждого «Я» был истинен, окутало сердце пеленой неприятных воспоминаний. Хлынувшие в сознание образы наполнили его специфической событийной чередой. Предательство, ложь, зависть, злоба, месть, ревность, корысть… Боже, сколько раз она совершала выбор в пользу негативных сторон своей личности! И в каждом выборе она была искренней. Она была собой.