Книга Стеклянная карта - С. И. Гроув

Тео, показавший себя отменным стрелком, успел стать всеобщим любимцем. Матросы окружили его и не хотели отпускать. Кое-как отделавшись от них, он подошел к Софии:

– Как ты?

Ей не хотелось с ним разговаривать. Девочка понимала, что ведет себя глупо, но все равно была слишком сердита. Она отвернулась, притворившись совсем больной. Тео пожал плечами и зашагал прочь.

София же, поразмыслив, решила, что на пиратов надежды больше, чем на него. Каликста спасла ее рюкзачок, а Барр – ее жизнь. Не бросили на произвол судьбы, хотя так было бы проще всего.

«Попрошу их помочь мне добраться до Нохтланда…»

Беспокойство снедало девочку, усиливая головокружение от качки. Каков, собственно, шанс разыскать в Нохтланде Верессу? И вместе с нею выручить Шадрака, пока с ним чего-нибудь ужасного не случилось?..

Морская болезнь не отступила даже через несколько часов плавания. София так и сидела обмякнув, созерцала горизонт и боролась с дурнотой. Ближе к вечеру судно попало в полосу затишья: повеяло прохладой, а качка почти прекратилась.

– Милочка! – окликнула с того конца палубы Каликста. – Милости прошу отужинать в моей каюте!

– Я… лучше тут посижу, – ответила София. – Мне еще хуже стало. И есть совсем не хочется, правда…

– Ах ты, бедненькая! Ну ничего, поправляйся.

И она скрылась за дверью. София попыталась подняться, чтобы хоть на закат посмотреть. Над головой уже зажигались звезды, небо, сине-фиолетовое в зените, розовело у горизонта. София вглядывалась в эту розовую полоску, чувствуя, как морская болезнь наконец отступает.

За спиной раздались шаги. София оглянулась на подходившего к ней человека.

– Меня прислали составить тебе компанию, деточка, – прозвучал старческий голос.

Женщина была ростом примерно с Софию и почти такая же худенькая. Она прямо держала спину и говорила отчетливо, но возраст чувствовался все равно. Таких старых людей София, пожалуй, никогда прежде не видела. Седые волосы были заплетены в косу и высоко заколоты, лиловое платье топорщилось бесчисленными заутюженными складками на подоле и рукавах.

– Я Бабуля Перл, – сказала она, накрывая морщинистой рукой пальцы Софии. – Так меня называют, хотя на самом деле я никому тут бабушкой не довожусь. – Она улыбнулась, держа в ладонях руку Софии. – Тебя, говорят, бедненькую, качка замучила?

– Да, укачало, – выдавила София. – И не проходит никак.

По жестам, по манере держать голову она вдруг догадалась, что Бабуля Перл была слепой.

– Вот как, – отозвалась женщина. Зубы у нее были мелкими и белыми, и вправду будто жемчуг. – И я, кажется, понимаю причину. Я это по твоей руке чувствую.

– В самом деле? – София моргнула.

– Ну конечно, маленькая. Всякий, кто возьмет тебя за руку, не может не ощутить, что ты отъединена от времени. Ты, наверное, слышала всякие разные объяснения, и от этого делалось только хуже. Внутренние часики поломались – ведь так тебе говорили? Чувство времени хромает?

София покраснела.

– Да, я действительно… то и дело о времени забываю, – сказала она и смущенно буркнула: – Было бы чем гордиться!

– А стыдиться и подавно нечего, девочка моя, – улыбнулась Бабуля Перл. – Отъединенность от времени – дар очень редкий. Только подумай! Ты вольна парить, плыть, словно кораблик, не удерживаемый тяжелыми якорями!

София посмотрела на сморщенные руки, обхватившие ее кисть.

– Иногда, – вздохнула она, – якорь не помешал бы…

Старушка подвела ее к выставленным на палубу креслам.

– А он у тебя есть, – сказала она. – Или ты не носишь с собой часы? Неужели люди постоянно не напоминают тебе о времени? Разве на каждом углу не движутся стрелки по циферблатам, сообщая тебе, который час? Тебе и всем нам?

– Наверное, вы правы, – согласилась София.

– Тогда какая тебе нужда во внутренних часиках? Уж поверь мне, маленькая, я-то знаю: порой без них лучше. Мне девяносто три года, и за всю жизнь я встретила только троих людей, не привязанных ко времени. Все они были выдающимися личностями.

София восприняла услышанное с некоторым сомнением. Они сели в кресла, и она спросила:

– А морская болезнь тут при чем?

– А при том, – ответила женщина, – что в плавании мы попадаем в дикую смесь эпох. Воды из разных столетий после Разделения перемешались. Зачерпни ведро из-за борта – в каждом по дюжине веков!

Ни один исследователь из числа друзей дяди Шадрака о подобном даже не упоминал. София подставила лицо соленому ветерку, словно проверяя истинность этого утверждения.

– Неужели правда…

– Я прожила на кораблях бóльшую часть жизни, – сказала старушка. – И видела таинственные явления, которые только так и можно истолковать.

– Какие явления?

– Странные города прямо на поверхности волн: они то показываются, то пропадают. Русалочьи народы, пытающиеся отгородить кусочек моря и удержать его в одной эпохе… А что делается под водой! Течения переносят с места на место осколки разных веков…

София слушала с напряженным вниманием.

– Значит, прежде у вас было зрение?

– Верно. Хотя оно мешало мне подобно якорям, о которых мы говорили. Как ты не нуждаешься во внутренних часах, так и мне оказалось проще без зрения… Понимаю, как странно это звучит, но, лишь ослепнув, я начала как следует понимать окружающий мир.

– О чем вы?

– Возьмем, к примеру, твою ладонь. В юности я могла бы точно так же коснуться ее. Но, желая узнать тебя, больше смотрела бы на твое лицо, на улыбку, а на руку внимания не обратила бы. Ослепнув же, я стала подмечать то, что раньше проходило мимо меня. Зрение отвлекало от главного.

– Кажется, я начинаю понимать, – сказала София.

Ей вдруг стало ясно, насколько важен для нее облик Бабули Перл: пытаясь составить впечатление о ней, София присматривалась к ее волосам, опрятному платью, глубоким морщинкам у глаз.

– Значит, – медленно проговорила она, – раз уж я забываю о времени, надо лучше прислушиваться к своим ощущениям…

– Все правильно, моя дорогая, – молвила ее собеседница. – Что все упускают из виду из-за своей вовлеченности в ход времени? Тебя не сковывают подобные условности, поэтому ты просто обязана замечать то, что ускользает от остальных. – Она помедлила, давая Софии подумать. Потом добавила со смешком: – Учти, ты можешь далеко не сразу это понять.

София улыбнулась в ответ:

– Вы правы. – Она продолжала рассматривать старческие руки Бабули Перл. – Раз вам девяносто три, значит… значит вы пережили Великое Разделение!

– Так и есть, деточка. Правда, я ничего не запомнила: я тогда была младенцем в кроватке. Знаю об этом по маминым рассказам… Для Объединенных Индий, где всеобщее благосостояние напрямую зависит от поездок через Атлантику, это было ужасающее потрясение. Прежние европейские порты исчезли. Колонии в Америках разительно изменились. В Пустошах разразилась война, воцарились всеобщее смятение и хаос… Только представь: сотни тысяч людей просыпаются поутру – а мир-то, оказывается, весь всмятку! Каждый сам по себе, каждый чувствует себя изгнанником с более не существующей родины… Целый континент словно с ума сошел! Мама, помнится, об этом так говорила: всему миру приснился сон. Глубокий и долгий… Она, кстати, хорошо умела сны толковать. Кому, как не ей, было знать, насколько зыбка граница между бодрствованием и сновидением!