Книга Записки фельдшера - Олег Врайтов

— Антоха!!!

Что-то с диким звоном разлетелось за моей спиной и забарабанило мне по голове.

— Руки держи! — заорал я, отряхиваясь и торопливо выбираясь из угла.

Больной наш в этот момент, легко, словно танцуя, укладывал моего Серегу на пол элегантным броском через бедро. Серега взвыл, когда его пленная правая рука стала выкручиваться в неестественной плоскости — но в этот миг пациент ослабил хватку, потому как снова поймал вязку под щитовидный хрящ и, несколько раз конвульсивно дернувшись, вместе со мной рухнул на пол. Я обхватил его бедра своими, сдавливая их насколько мог.

— Серег, быстрее! Мотай, пока не очухался!

Замотать напарник не успел — больной пришел в себя как раз тогда, когда он принялся за вторую руку, но я, наученный одним ударом и двумя падениями, был начеку. Очередной взбрык тщедушного тела оказался неэффективным. Я снова натянул вязку:

— Задушу, гаденыш! Лежать! Лежать!!

Где-то за моей спиной Серега, усердно пыхтя, обматывал руки буйного пациента своей вязкой. Тот еще раз вяло дернулся, но уже без прежнего пыла, видимо, сообразив, что успеха не достигнет.

— Все, — сказал напарник где-то над моим ухом. — Готов, засранец.

Он смачно сплюнул в сторону чадящего тряпья и, повертев головой по сторонам — жена больного в поле зрения отсутствовала, — от души пнул по ребрам лежащего.

— Это тебе за сопротивление, сука!

Тот взревел, пытаясь вырваться — утихомиривать его нам пришлось совокупными усилиями. Успокаиваться больной не желал, орал дурным голосом, суча несвязанными ногами и грохоча резиновой обувью по доскам.

— Души, Антоха! — отчаянно закричал Серега. — Не угомоним же!

— А хрена ноги распускал, дебил? — зло прошипел я, снова натягивая вязку.

Терапия возымела действие. Пока клиент лежал в беспамятстве, Серега, виновато шмыгая носом, быстро протянул вязку между худых ног, делая скользящий узел. Это для особо брыкучих — одно движение руки затягивает матерчатую ленту в районе колен больного, лишая его возможности сбежать или пинаться.

Кряхтя, мы вдвоем принялись поднимать лежащего. Получалась это у нас, если откровенно, не ахти. Внешне больной пребывал в обмороке, однако при попытке придать ему вертикальное положение добросовестно поджимал ноги, повисая тяжким грузом на наших руках.

— Что ж ты издеваешься, гад? — прорычал я. — Вставай, ну!

— Ой… вы что, справились? — раздалось за нашими спинами.

— Как видите, — пропыхтел я. — Он у вас… да брось его пока! Он у вас всегда такой проблемный?

— Ну…да, — замялась женщина, нервно теребя узел платка. — Его всегда с милицией забирают. Он то в лес убежит, то вилами дерется, один раз вообще — ружье где-то нашел, в подвале. Хорошо, патронов не было. Милицию только боится вот.

— Так какого же вы сначала… — гневно начал Серега, но я оборвал его, громко закашлявшись.

— Уважаемая, потушите костер! Он вам всю одежду испоганит.

— Да уже испоганил, — жена расстроено всплеснула руками, раскидывая кроссовкой тлеющие щепки. — Старье это — откуда только выволок, не знаю. И все поджигает… все поджигает! Я уж оставлять его боюсь — вернусь, а дома не будет. Паразит такой…

Сейчас, после того, как угроза миновала, ее словно подменили. Злость исчезла с лица, уступив место унылой усталости, а лоб, полускрытый челкой, кое-где, как можно было разглядеть в свете лампы, украшенной седыми волосками, пересекала горестная морщина. У меня просто язык не повернулся высказывать ей претензии сейчас — даже после нашего кувыркания с декомпенсированным психохроником. Не представляю даже, каково ей здесь одной, в лесу, жить с деградированным асоциальным мужем, который в любой момент может из человека превратиться в демона.

— А почему в интернат не сдаете? — понизив голос, спросил напарник — видимо, проникся тоже. — Он же у вас… сами понимаете. Его лечи — не лечи…

— Знаю, — грустно сказала жена. — Знаю. Да жалко его… Сгноят ведь там.

Тоже правда, которой нечего противопоставить. Судьба человека, канувшего в интернат, — это судьба человека, сиганувшего с обрыва головой вниз.

Мы помолчали, пока жена растаскивала обгорелые вещи и выметала осколки разбитой лампы.

— Ладно, Сереж, побрели, что ли? Очнулся, дружок?

Больной, прислоненный нами к ограде веранды, смотрел на меня бездумным взором.

— Они скафали — хелни, я и хелнул.

— Правильно сделал, — серьезно кивнул я. — Ты настоящий мужик, по-мужски поступил. Ну что, пойдем, дорогой?

— Нееее…

— Так, старая песня начинается, — вздохнул мой напарник. — Не пойдет он. Впрягайся чего уж.

— Женщина! — крикнул я.

Обратная дорога была куда как тяжела — клиент, коего, как выяснили, звали Василием, идти категорически отказался. Впрочем, это уже не первый пациент, которого мы тащили с вызова на манер убитого на охоте тигра. Нет, к шесту, конечно, не привязывали — мы обернули его в одеяло, обмотали его концы вокруг рук и, шипя сквозь сжатые зубы, поволокли тяжелый сверток к калитке. Супруга шла перед нами, освещая нам дорогу. Я, несчастливо державший ноги, то и дело спотыкался о неровности тропинки, потому как в темноте, разбавленной взблесками фонарика, не видел практически ничего. Перед мостиком мы опустили наш кокон на землю, тяжело дыша и растирая опухшие покрасневшие ладони, украшенные отпечатками врезавшейся ткани.

— Вась, не хочешь сам пойти, а?

— …я и хелнул, — донеслось из-под одеяла.

— Кто бы сомневался, — раздраженно отозвался Серега. — Статью в газету напиши об этом! И о том, как хернул, и о том, как я из-за тебя позвоночную грыжу заработал!

Я промолчал, с тоской взирая на склон, по которому сейчас предстояло карабкаться. Бедная моя спина, бедные мои руки!

Мы, крякнув, снова подняли тяжелый сверток и начали восхождение. Почувствовав смещение относительно линии горизонта, Василий снова принялся хулиганить, пиная ногами одеяло и периодически попадая мне по пальцам.

— Все, сил моих нет, — простонал я. — Серег, за убийство сколько дают?

— За убийство таких — благодарность в приказе, — зло ответил напарник. — Вот же вредный, паразит!

Жена промолчала, покорно освещая нам дорогу. Мы, совершив последний рывок, натужно кряхтя и дыша не лучше астматика в статусе, выволокли пациента на остановку и бросили одеяло на асфальт. Я, сопя, снова принялся тереть ладони, рассматривая багровую полосу, пересекающую их наискось.

— Всю шкуру ободрал…

— Проблемы были? — поинтересовалась, подходя, Анна Викторовна.

— Никаких. Даже сам идти захотел, только вот устал дорогой, пришлось тащить.

— Женщина, вы мне нужны, — сказала врач, доставая карту вызова. — Когда все началось?