Книга Проклятие феи - Робин Маккинли

«Все… будет… хорошо», – выговорил паук и погладил тыльную сторону ее ладони несколькими ногами, на ощупь напоминавшими ресницы.

В его голосе слышалось что-то знакомое (впрочем, у пауков не бывает голоса) – или в его словах… или нет, в его интонациях… нет, в чем-то, что напоминало ей о давно минувших днях, предшествовавших времени ее появления в доме Тетушки и Катрионы. Это имеет какое-то отношение к ее родителям? Она никогда не интересовалась родителями, как будто знание о них могло каким-то образом отдалить ее от семьи, которую она любила.

Но люди вокруг нее продолжали говорить. Голос Катрионы звучал уже не гневно – только устало и надломленно.

– Мне нечего вам вернуть: он сгорел дочерна и рассыпался пылью, настолько мелкой, что мне даже не удалось ее собрать, – сообщила она.

– Вот как? – отозвался гость, и все заметили, насколько он потрясен. – В самом деле? Я и не представлял, что она так сильна. Когда? Вы можете мне сказать, когда это произошло?

– Могу, – ответила Катриона. – Шесть лет назад, поздним летом, спустя примерно три с половиной месяца после нашей с Бардером свадьбы.

– Шесть лет назад… – повторил человек, как будто размышляя вслух. – Да, я помню, это был сезон бурь в Карлеоне. Мы тогда боялись, что она определила верное направление для своих поисков, поскольку знали, что уступили больше, чем могли себе позволить. Но когда ничего не произошло, не произошло ничего очевидного, мы решили, что все же справились. Что ж! Старый Нагильбран порадуется, узнав, какому хорошему делу послужил его талисман. А он еще считал меня легкомысленным!

Человек улыбнулся, и в его мрачной улыбке не было ничего легкомысленного.

Почему бы Катрионе не спросить: «О чем вы? Какое отношение может иметь к нам очередная битва в очередной королевской крепости?» Но нет, она этого не сделала.

– Я думаю, он помог нам не только той ночью, – вместо этого сказала она. – С тех пор не случалось… вот только… жаль, что его больше у нас нет. Вы сказали, что заберете его у меня, когда я перестану в нем нуждаться, но он нужен мне теперь, потому что вы пришли.

Ее дыхание прервалось всхлипом, а пальцы болезненно впились в плечи Рози.

То, что незнакомец был феей, было так же очевидно, как и его босые ноги. Рози никогда не встречала волшебников. Увидеть, как один из них проезжает мимо с отрядом королевской кавалерии, не считается. Но буйная дикость, исходящая от этого человека, подсказывала ей, что он никогда не посещал Академию, не проводил долгие часы под крышей, заучивая высказывания своих предшественников, не спорил всерьез о существовании рыб. В кухне было тесно от его силы, будто жаром огня обдувавшей ее лицо. Рози мерещилось, что она может протянуть руку, выхватить из воздуха чудо и оно обретет форму и плотность благодаря одной лишь ее ладони. И все же по тому, как он держался, она угадывала (как могла бы понять лошадь или ястреба), что этот человек охотно успокоил бы Катриону, но не мог. Несмотря на то что на поясе он носил саблю и оглядывался тут, словно состоятельный покупатель на ярмарке, он пришел как друг, скорее даже, как проситель.

Какие дела с подобным человеком могли быть у кого бы то ни было в Двуколке, не считая разве что лорда Прендергаста? Рози глянула на тыльную сторону ладони, но паук уже исчез.

Незнакомец стоял как будто в ожидании или погруженный в размышления.

– Вы знали, что этот день настанет, – произнес он наконец. – Я ничего не могу с этим поделать. Как и вы. Как и она сама.

– У меня не было выбора! – воскликнула Катриона.

– Вы могли позволить ей умереть, – возразил человек. – К этому времени она успела бы уже погибнуть. Несколько раз. Или хуже чем погибнуть. Нужно ли мне вам об этом рассказывать?

Но Катриона осела на пол рядом со стулом Рози, ее ладони соскользнули вниз по руке девушки, а затем она уткнулась лицом в локоть, которым оперлась на колено Рози, и расплакалась, как дитя. Рози, до сих пор даже не представлявшая, что такое возможно, нагнулась к ней, обняла названую двоюродную сестру – единственную мать, которую она помнила, – и притянула к себе на колени, как будто это Катриона была ребенком, а Рози – ее опекуном и защитником. Рози прижала Катриону к себе, смахнула с ее лба влажные волосы и поцеловала ее, а та цеплялась за ее шею и рыдала.

– Лиса, – пробормотал человек. – Лиса… барсучиха… медведица… выдра. Олениха и корова, кобыла и коза, сука и волчица и… Ну и путешествие выпало вам с малышкой, верно? Рози – так вы ее зовете? Рози?

Рози вскочила, не выпуская Катриону из объятий – ярость придала ей сил.

– Хватит! – потребовала она от чужака, который причинил боль Катрионе и нарушил их покой. – Я не понимаю, что вы говорите Катрионе, но мне это не нравится. Мне это нравится еще меньше, чем то, что вы говорите обо мне так, будто меня здесь нет. Меня-то зовут Рози. А вот вы нам до сих пор не представились.

Катриона слабо вздохнула – не то смущенно, не то благодарно. Рози склонилась и бережно опустила ее на пол, не отрывая взгляда от смуглого человека. Дождь прекратился, и ветер стих. Во внезапной тишине, если бы люди в помещении не были так поглощены друг другом, они могли бы заметить, как Флинкс прокрался в кухню и домовые мыши расположились вокруг него, словно знали, что в этот вечер потрясений он им ничем не угрожает. Одна из кухонных ставен – та, что плохо прилегала и пропускала ветер, дующий с запада, – задребезжала, распахнулась, и внутрь скакнул Фуаб, за которым последовали несколько малиновок и сова. Дверь, выходящая во двор, тихо отворилась, поскольку Дротик умел справляться со щеколдами, и вместе с ним зашли Зогдоб и Ральф, подросший щенок пекаря. Сквозь открытую дверь любой, кто посмотрел бы, мог увидеть нескольких оленей, торопливо заходящих во двор, насторожив чуткие уши, а в холмике на штабеле досок нетрудно было узнать барсука. Пока еще слишком далеко, чтобы его различили человеческие уши, раздался топот копыт в галопе. Едва слышный, не вполне отличимый от ветра, полился долгий восторженный лай охотничьих псов, объявляющих, что они напали на след и идут по нему.

– Но они так ей и не сказали, Сигил, так и не сказали, – пробормотал незнакомец.

И множество выражений пробежало по его лицу, словно краткие, резкие порывы ветра, волнующие зыбью поверхность пруда: изумление, смятение, неверие, неодобрение, сгустившееся до осуждения. Человек шагнул к Рози и, к ее совершеннейшему ужасу, рухнул перед ней на колени. Уже в этой позе он медленно снял с пояса свой красивый и опасный клинок и уложил его на ладони, протянув к ней так, словно это был подарок. Рози непроизвольно спрятала руки за спину.

– Да, так вас зовут, – подтвердил он, подняв на нее взгляд. Его кожа переливчато мерцала в мягком свете ламп, а клинок в руках сиял, словно луна. – Но вы, дорогая, дражайшая, вы наша принцесса, та самая, которую мы так усердно стремились защитить, Каста Альбиния Аллегра Дав Минерва Фиделия Алетта Блайт Домина Делиция Аврелия Грейс Изабель Гризельда Гвинет Перл Руби Корал Лили Ирис Бриар-Роза. А я ваш слуга Айкор, один из последних ваших слуг. Но я должен был стать вашим двадцать первым крестным. Фея королевы, Сигил, поручила мне отыскать вас и сообщить, что настала пора вам перестать скрываться. И мы должны быстро решить, что нам делать дальше, поскольку та, кто прокляла вас, ищет вас так же, как искал я, и непременно, как и я, найдет, потому что мы больше не можем ей помешать. Мы пытались все эти двадцать лет, но в итоге потерпели неудачу и знаем это. Никакая фея – и никакой маг – не может сотворить поисковое заклятие, способное продержаться двадцать лет, но Перниции это удалось. Теперь это огромная косматая тварь, ощетинившаяся, как остролист, ошибками за двадцать лет поисков. И мы дразнили, допекали и тревожили ее как могли – охраняемые крепости были не единственными нашими отвлекающими средствами, – но она продолжала искать. Когда мы обнаружили, что заклятие остановилось здесь, в Двуколке, мы поняли, что это означает. И в столь горьких обстоятельствах нам оставалось только надеяться найти вас раньше – на минуту, на час, на день или на три месяца. Я с радостью предлагаю вам мою жизнь, но ее недостаточно.