Книга Еще о женьщинах - Андрей Ильенков

И вот звонят в дверь. Хозяйка открывает. На пороге стоят две незнакомые девочки. Хозяйка спрашивает в том духе, что чем обязана вашему посещению, прелестные незнакомки? Девочки переглядываются, и одна из них выпаливает: «Здравствуйте! Вот её сестра Оксана ходит в одну группу с вашим сыном Серёжей. Можно мы у вас пописаем?» Хозяйка их пустила, они по очереди сделали то, что собирались, и, очень вежливо поблагодарив хозяйку, весело побежали догуливать свои оставшиеся полчаса.

Это я к тому, что доступ-то возможен.

* * *

Я очень не люблю стоять в очередях. Это у меня ещё с детства, когда порой приходилось выстаивать длиннющие очереди с кем-нибудь из старших. За колбасой во времена всеобщего дефицита. А впоследствии за вином в годы перестройки. И теперь меня встать в очередь на аркане не затащишь. Хорошо, что магазинов теперь стало много. И где купить, я выбираю по единственному критерию — очереди. Но теперь, когда я стал окончательно мудрым старцем, я понял, как верны слова о том, что разруха не в сортирах, а в головах. Так же и очередь — важна не длина, а кто перед вами стоит.

Лучше всего, если неблагополучный ребёнок или брутальный мужик. Таких может стоять хоть тридцать человек — смело становитесь за ними. Их требования будут решительны и кратки:

— «Чупа-чупс» и «Приму»!

— Бутылку водки и трындец!

Гораздо опаснее десятка таких покупателей одна-единственная матёрая домохозяйка. Она возьмёт колбасу, сыр, молоко, майонез, капусту, кошачий корм, детское питание, батон, йогурт, пельмени, минтай, брюшки лосося, тесто, масло, курагу — всего и не перечислишь вдруг. На каждом товаре она будет смотреть дату изготовления и спрашивать название изготовителя. Кроме того, если у неё будет возможность выбора, она всегда предпочтёт весовой товар расфасованному.

Ещё хуже бывает, когда перед вами стоит матёрая домохозяйка, у которой мало денег. Потому что она купит всё то же самое, но по сто граммов, и будет говорить: «Почём эта колбаса? Нет, тогда не надо. Взвесьте тогда ливерной. А сметана почём? А она свежая? Тогда дайте. Нет, вон ту маленькую упаковочку, а майонез не отбивайте». Продавщица будет возражать, что она уже отбила, но матёрую малообеспеченную домохозяйку на мякине не проведёшь, и продавщица пойдёт-таки за ключом от кассы. Ходить она будет полчаса, а тем временем домохозяйка ещё что-нибудь перерешит.

Но почётное звание самого ужасного предшественника в очереди я отдам другой героине. Точнее, двум. Я зашёл в павильон за сигаретами. У прилавка стояла мама с трёхлетней примерно дочкой, а продавщица уже укладывала покупки в пакет, так что я смело встал за мамой. Мама спросила: «Ещё чего-нибудь хочешь?» — «Хочу». — «Хочешь мороженку?» — «Хочу моложенку». — «Дайте ещё мороженое. Какую хочешь мороженку? Шоколадную, да?» — «Да». — «Дайте шоколадную. А хочешь с орехами?» — «Хочу с олехами». — «И с орехами ещё положите. А попить хочешь?» — «Хочу». — «А чего хочешь? Сока? Газировки?» — «Сока. Газировки». — «Дайте ещё сока пакет и бутылку газировки. А жевачку хочешь?» — «Хочу». — «А печенья?» — «Да». — «А какого?» Девочка пошла к прилавку выбирать печенье. Тем временем мама увидела на прилавке шоколадные батончики и предложила. Дочка не отказалась ни от батончиков, ни от рулетика, ни от мятных таблеток. При всякой новой маминой идее я надеялся, что это уже последняя, и не уходил из павильона, но всякий раз у неё рождалась новая.

Когда они ушли, я попросил пачку сигарет и сумму дал точную, без сдачи.

Видели бы вы, каким благодарным взглядом одарила меня продавщица!

* * *

Тут у меня племянница заговорила. В очередной раз. То есть так-то вообще она давно умеет разговаривать, ей уже два года. Катериной звать. Умеет, но очень понемногу и как можно более лаконично. «Мама» там, «папа», «дай», «нет», изредка «да». А вот когда она произносит целую фразу — это настоящее событие, и о таких случаях мне всегда докладывают. Вот и тут тоже мне доложили. Мама моя, в дальнейшем именуемая бабушкой, пожаловалась.

Вот настала хорошая погода, и решили они пойти погулять. Катя гулять любит, поэтому позволила себя одеть совершенно беспрекословно, хотя вообще-то она девочка с характером. А тут такая послушная — просто чудо, а не ребёнок. Курточка на ней жёлтенькая, розовые чулочки, всяческие голубенькие бантики на туфельках — картинка, одним словом. Правда, синяя джинсовая бандана на головке портит ансамбль, но это уж спасибо папе (он же зять), гитаристу-бизнесмену.

И вот они спускаются во двор. Но Катя уже почуяла свободу и взялась одной ручкой за перила, а другую, чтобы бабушка не держала, засунула в карман курточки. Другая бабушка на месте нашей грубо схватила бы ребёнка за руку и, невзирая на крик, повела бы вниз. Но наша бабушка отличается мудростью и не спешит прибегнуть к насилию над личностью. Она только сказала: «Ну, Катенька, если ты сама хочешь идти, то крепче держись ручкой за перила». В ответ на что Катенька демонстративно засунула в карман курточки другую ручку и такая самостоятельная идёт. Другая бабушка дала бы ребёнку оплеуху и понесла его, орущего, на руках. Но наша только дала совет: «Ну, Катенька, раз ты совсем не держишься, то внимательно смотри под ножки». В ответ на что Катя немедленно изо всех сил зажмурилась.

— А ты бы ей в этот момент подножку, — сказал я, слушая этот рассказ.

Нет, бабушка сделала мудрее. Она спросила у ребёнка, помнит ли он стишок «Киска, киска, киска, брысь, на дорожку не садись, наша Катенька пойдёт, через киску упадёт!» Катя помнила и открыла глаза. И именно здесь произошло удивительное совпадение. Прямо на её пути, на одной из ступенек, действительно сидела киска. А точнее, маленький и глупый котёнок. Потому что нормальная киска, конечно, убежала бы, но котёнок только в ужасе прижал уши, замер на месте и вытаращил глаза на приближающихся людей. И зашипел.

Катя остановилась на ступеньке, взялась обеими руками за перила и, кряхтя и кажилясь, перешагнула аж через целую ступеньку с котёнком, что при её росте, безусловно, стоило ей почти нечеловеческих усилий. После этого она снова засунула ручки в карманы, зажмурила глаза и именно тогда сказала цельнооформленную фразу, да ещё целых два раза: «Не падёт! Не падёт!» (В смысле — Катенька через киску.)

Не надо думать, что Катя вообще не упала. Она, конечно же, упала и больно ударилась, но только много шагов спустя, когда это было уже совершенно не считово. Отсюда мораль: авторитарными запретами ничего не добьёшься. И мудрой лаской тоже ничего не добьёшься. Вообще ничего ничем никогда не добьёшься. Скучно жить на этом свете, господа.

* * *

Вот тоже недавно рассказали мне один мелкий случай. Было это лет пятьдесят или шестьдесят тому назад. В наши дни такого случая произойти не могло физически. А тогда могло. И произошло.

Дело было в деревне. Одна маленькая девочка, лет шести, пошла в магазин за хлебом. Магазин в деревне был один-единственный, универсальный. Там тебе и мыло, и вёдра, и папиросы, и крупа, и хлеб. Продавщица тоже одна-единственная универсальная. И потому, хотя население деревни было ничтожно, в магазине всегда очередь. Ведь мало того что одна продавщица, а ещё и потому, что как она ими торговала, этими товарами — это с ума сойти можно. Как она торговала хлебом, знаете? Я когда узнал, то только головой покачал. Казалось бы, чего проще: взял у покупателя деньги, дал ему булку хлеба. Но тогда было всё гораздо сложнее. Вот приходит, к примеру, эта самая девочка, даёт деньги и просит килограмм хлеба. Продавщица берёт булку и кладёт на весы. Булка весит семьсот граммов. Продавщица берёт вторую булку, отрезает от неё часть и опять взвешивает. И оказывается двести граммов. Она отрезает ещё кусочек и опять взвешивает. И так до изнеможения. А ещё мыло, вёдра, крупа, папиросы и так далее. Отсюда очередь.