Книга Княжна Тараканова. Жизнь за императрицу - Марина Кравцова

…Она называла себя Али-Эмете, княжной Володимирской. В Пизу приехала как графиня Селинская. Как звали ее на самом деле? Это даже для близких ее друзей оставалось тайной. Она летала по Европе, соря деньгами направо и налево, а неизменно теряющие голову мужчины все клали и клали к ногам ее новые груды золота. Ходили слухи, что она колдунья, знающая тайну любовного напитка. Она обманывала всех – взыскательных кредиторов, обезумевших от страсти «женихов». Ей не было дела до чужого отчаянья, до горя покинутых возлюбленных, выжатых ею, как лимон. Она скрывалась, как звезда поутру, объявлялась уже где-то далеко, под именем очередной княжны, баронессы, графини… Она играла, превратив в увлекательную, опасную игру всю свою жизнь, и ей в голову не приходило, что кто-то может когда-то поиграть с ней самой, обратив против нее же ее собственное оружие… Игра в русскую принцессу, предложенная поляками, оказалась самой занимательной. Но для врагов России это не было игрой. Так же, как и для Алексея Орлова. Он тоже заметил недоверие в лицах хитрых панов. Он понимал, что противник – у него за спиной…

Ничего не понимал Сергей Ошеров.

Сегодня он шел не торопясь по улицам Пизы, опираясь на изящную трость, когда навстречу ему пронесся открытый экипаж. Не таясь, в нем сидели рядышком граф Орлов и графиня Селинская, крепко взявшись за руки. Сергей мог видеть лишь несколько секунд их лица, но этого оказалось достаточно. Лицо Орлова поразило его. Оно пылало словно в горячке или от опьянения, глаза горели угольями, губы касались ушка графини, скрытого черной пружинкой волос. Что он ей шептал? Сергей почти испугался. Он остановился и стоял посреди улицы, как болван. Орлов… предатель? Но это невозможно! Или же… Юная женщина так прекрасна! Эти яркие косящие глаза… Сергею вдруг вспомнились рассказы старушки-нянюшки. «У Нюрки-то стряпухи глаз косый, не иначе колдунья… Вон как зыркает! Я вот тебе, касатик, быль расскажу…»

Косоглазая… ведьма!

Сергей, не будучи слишком верующим, был, однако, подвержен суевериям. «Она колдунья, – думал теперь с ужасом. – Она… опоила графа!»

И неожиданно припомнилась еще одна нянина сказка, в которой злая девица занимает место доброй царевны, умертвив ту прежде своим колдовством. Сходство показалось Сергею таким поразительным, что он вдруг понял, что надо ему сейчас делать. И помчался к палаццо «графини».

Особняк заметно оживился, к Али-Эмете, или Алине, как она сама себя не раз называла, переехал прежний штат прислуги – около шестисот человек!

Сергея принял Доманский.

– Ее Высочества нет дома, – сказал по-французски. – Мне доложили, что вы желаете побеседовать со мной и весьма этому удивлен, хотя, конечно, я счастлив буду и прочее… Но ведь мы едва знакомы!

Такой «любезный» прием только раззадорил Сергея.

– Сударь, мне необходимо сказать вам несколько слов наедине.

– Слушаю вас, – процедил поляк.

– Не уверен, что с удовольствием. Но как бы то ни было, думаю, наш разговор должен состояться не здесь. Слишком людно.

– Я не понимаю!

– Спустимся в сад.

– Сударь, с вашей стороны крайне нелюбезно… – начал Доманский, но внимательно взглянув в лицо Ошерова, хмуро бросил:

– Что-то случилось?

– Это вы должны мне объяснить.

Пан пожал плечами. Он казался возмущенным, но любопытство было раздражено…

Они спустились в хорошенький садик, в котором воздух казался насквозь пропитанным сладким цветочным запахом.

– Что ж, я могу наконец вас спросить… Что вы сделали с княжной Августой Таракановой?

На лице поляка явилось неподдельное изумление.

– Вы бредите?

– Я достаточно ясно выразился, пане! Что вы сделали с настоящей принцессой, Августой Матвеевной Таракановой, именем которой дерзает называться ваша госпожа Алина?

– Что-что? – Доманский зло рассмеялся и насмешливо переспросил. – Та-ра-ка-но-ва? Никогда ее Высочество не носила столь странного имени! Что это взбрело вам в голову?

– Не смейтесь, пан Михаил, как бы не заплакать! Да, она не именует себя Таракановой, но она присвоила себе ее права, назвавшись дочерью русской царицы. Августа никогда не впала бы в такую безумную дерзость, но лишь одна она на свете имеет право называть себя дочерью Ее Императорского Величества государыни Елизаветы Петровны. И я повторяю: что вы сделали с этой женщиной?!

Теперь уже Доманский вспылил.

– Как вы осмеливаетесь Ее Высочество считать самозванкой?!

– Осмеливаюсь! Потому что мне известна настоящая принцесса. Я не граф Орлов, сударь, которого опоила ваша ведьма! Вы просто отравили Августу! Избавились от нее, чтобы спокойно вести вашу подлую игру…

Шпага поляка сверкнула на солнце.

– Я понял теперь, для чего вы звали меня в сад! Что ж, это было верно, пан Ошеров. Вы заслуживаете смерти! Вы оскорбили женщину, которую я люблю! Да, люблю. Как и не снилось вашему самонадеянному выскочке Орлову. И пусть моя любовь не разделена… Вы кровью смоете ваши слова!

– Посмотрим, – спокойно отозвался Сергей. – Я друг графа Орлова. И я люблю принцессу Августу.

Шпаги скрестились.

Спокойствие полностью вернулось к Сергею – он явно был сильнее поляка. Хотя и тот с первых секунд поединка показал себя достойным противником. Но пан Михаил кипел от гнева…

– За Речь Посполитую! – вскричал он, атакуя. Сергей отразил ловкий удар.

– За Русь-матушку!

Довольно быстро Доманский начал сдавать. Сергей теперь атаковал – атаковал яростно и умело, и натиска его поляк не выдерживал.

– За государыню Екатерину!

Клинок Доманского сломался, и он с изумленьем взглянул на обломок. Не теряя секунды, Сергей бросился на пана и сбил его с ног. Не успел тот моргнуть, как оказался придавленным к земле, и острие шпаги Ошерова вдавилось ему в горло.

– За Августу, – прошептал Сергей.

– Что вам нужно? – пан Михаил задыхался.

– Ответ на мой вопрос.

– Оставьте! Ну да… хорошо! Черт побери! Я знаком с Таракановой. Она жива-здорова… Была по крайней мере… года четыре назад. Тогда я навестил ее в Милане.

– Четыре года назад?!

– Я не видел ее после! – заорал пан Михаил. – Убивайте, если хотите. Я сказал правду. Она жила в Милане… я скажу адрес. Все вы русские слишком кичитесь своим патриотизмом! Она… прогнала меня. Дьявол! Убивайте или отпустите!

– Адрес!

Доманский назвал.

Сергей отпустил его. Убрал шпагу в ножны. Он не говорил ни слова, не смотрел на побежденного противника. Доманский оправился, побелевшее лицо его приняло насмешливое выражение. Тоненькая струйка крови стекала из маленькой ранки на шее на белоснежный воротник. Презрительно передернув плечами, пан подобрал обломки шпаги и, гордо вскинув голову, зашагал к дому.