Книга Четвертый Рейх - Виктор Косенков

Куда они вообще идут?

Погребняк поймал себя на том, что доверился не пойми кому, не человеку даже. Доверился без единого для того повода. Это было абсолютно нелогично, абсолютно нерационально. С другой стороны, иного выхода все равно не было. Или был?

Вот как заведет его сейчас эта штука в лес и сожрет.

Да нет, хотела бы съесть, уже съела бы. Сто возможностей было. Зачем по лесу бегать?

Впрочем, откуда знать, какие у осьминогов привычки. Может, аппетит нагуливает. А может, гоняет Александра по джунглям, потому что ему избыток молочной кислоты в мясе нравится.

Погребняк тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и облизнул губы. Джунгли загустели, стали непролазными, как у космодрома. Только теперь он заметил, что раньше идти было в разы проще. Зато ветер здесь почти не ощущался.

Осьминог прыгал от дерева к дереву. В загустевших сумерках он выглядел нелепым, тяжелым, темным пятном. По всем законам природы, это пятно летать не могло, должно было плюхнуться вниз.

По законам земной природы, поправил себя Александр. Здесь не Земля, здесь все иначе, не это ли он совсем недавно доказывал доктору? А доктор, должно быть, сейчас в шоке. Если вообще жив.

При мысли о смерти японца он не испытал ничего. Только легкую досаду. Обидно будет, если его спасательная миссия закончится эпическим провалом. Собственно, на этом закончится все. Потому как инструкции предписывали избегать любого контакта. В случае невозможности или столкновения, сделать все возможное, чтобы оградить оборудование и информацию землян от попадания к инопланетянам. И при первой же возможности увести корабль и команду, вернуть на Землю, постаравшись свести потери к минимуму. В сложившейся ситуации потери могли быть тотальными. И если он не вытащит экипаж, то «Дальний» останется здесь навсегда. А это полный крах.

Александр споткнулся, замер. Осьминог завис прямо перед носом. Смотрел как-то странно. Будто монах на пороге храма, который долго вел сюда избранного, а сейчас поглядел ему в глаза и усомнился, достоин ли тот войти в святая святых.

— Чего висишь, таращишься? — спросил у существа.

Осьминог повел печальным глазом, тихо коротко щелкнул и, не поднимаясь выше, сиганул за кусты.

— Попрыгунья стрекоза лето красное пропела, — пробормотал Погребняк себе под нос, раздвигая ветви кустарника, продираясь и… замер.

На Земле он много слышал о реликтовых лесах. Особенно защитники природы трещали об этом на каждом углу. Дескать, надо спасать. Александр только улыбался, слыша это. Знал, что такое «зеленые». Кричали они действительно громко, но никого не спасали, деньги зарабатывали. Тем более что никаких реликтовых лесов на Земле давно не осталось.

Здесь же, сейчас, прямо перед ним был если не такой лес, то что-то похожее.

Диких зарослей сорной травы и кустов здесь не было. Землю устилал мягкий ковер буро-зеленого мха. К закатному небу устремлялись высоченные, гладкие, как у корабельных сосен, стволы. Только были они не меньше чем в четыре обхвата. Величественные, благородные, сходящиеся где-то высоко-высоко непышными кронами. По стволам струились могучие змеистые вьюны. И эти стволы-колонны, и мшистый ковер уходили вдаль, насколько хватало глаз.

Зрелище было завораживающим. Александр хотел что-то сказать, но только выдохнул. Молча, с благоговеньем, которого наверное никогда прежде не испытывал, шагнул вперед, чувствуя себя и впрямь на пороге храма.

На мгновение он забыл обо всем. Мох, густой и мягкий, проминался под ногами.

«Пришел, увидел, наследил», — подумалось некстати.

Сзади привычно щелкнуло. Недовольно, кажется. Да и пес с ним, пусть щелкает.

На второй щелчок, более резкий и требовательный, Александр все же обернулся. И мгновенно вернулся к реальности.

Голова очистилась от всяческой восторженной ерунды. Сама мысль о том, чтобы любоваться вьюночками-цветочками, рассыпалась в прах. По спине пробежал холодок. Паники не было, но Александр почувствовал себя как минимум неуютно.

По стволам реликтовых деревьев вниз гигантскими набухшими каплями неторопливо сползали осьминоги.

Десятки осьминогов.

Контакта не было. Никто даже не пытался выйти на контакт.

Александр стоял, окруженный плотным кольцом осьминогов, и чувствовал себя довольно глупо. Головоногие трещали щупальцами, общаясь, видимо, между собой. На человека не обращали никакого внимания, словно его здесь и не было.

«Как на табуретку», — подумалось Александру.

Внутри бушевала злость. Злость на все и всех.

На кучу глупых человечков с научными степенями и званиями, посчитавших, что они могут спрогнозировать и смоделировать любую внештатную ситуацию. Их отработки, игры эти деловые и инструкции бестолковые касались только того, что они знали. Происходящее здесь и сейчас не вписывалось ни в одну штатную или внештатную ситуацию.

Он злился на гребаного Богданова с его неуместной романтикой и на чертова Баркера с его дисциплиной и принципами. Если б не идиотизм этой парочки, все сейчас могло быть иначе.

Злился на Осьминога, затащившего в ловушку. И ведь не соврал, зараза! Сказал, что ведет к своим, к своим и привел.

Но больше всего Александр злился на самого себя. Он считал себя готовым ко всему. Видел в себе специалиста, хорошо тренированную боевую единицу, человека, способного отключить внутри все человеческое и трезво, без эмоций реагировать на любой поворот. Уверенность сложилась не на пустом месте. На этих умениях он не раз и не два выруливал из самых сложных ситуаций.

Выруливал. Там, дома. В Солнечной системе.

Межзвездная экспедиция, разметала в клочья не только представление о мире, но и представление о себе. Оказывалось, что ничто человеческое ему не чуждо. И орать с перепугу может, и злиться, и ненавидеть, и на поводу у эмоций идти. И логика у него может сбоить, как у любого другого человека. И удивляться не разучился, и ошибки совершать.

Треск усилился до оглушающего предела, а потом вдруг резко стих. Как отрезало.

Александр отбросил эмоции и хмуро посмотрел на своего Осьминога. Все-таки они были не все на одно лицо, как показалось вначале. И своего он вроде даже узнал. Тот спустился на землю и стоял, словно бросая вызов, один перед всеми.

Щупальца он не вскидывал. В наступившей тишине защелкал тихо и быстро, будто пытаясь донести что-то до остальных. Трещал долго, все тише и тише, пока совсем не перестал. И все стоял. Будто бы один против всех. Во всяком случае, так это выглядело.

Хотя это было, скорее, человеческим восприятием. А на самом деле…

— Эй, головоногие, что происходит? — спросил Александр.

Ему не ответили. На него никто даже не посмотрел.

Один из осьминогов щелкнул что-то резко и уверенно. Толкнулся и по изящной длинной дуге перепрыгнул на ствол ближе к Александру. Тягучей каплей сполз ниже.