Книга Сфера Маальфаса - Елена Долгова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Простите, но мы ослушались отданного от вашего имени приказа, госпожа. Мы не ушли, потому что опасались за вашу жизнь и не доверяли им.
Имперцы подавляли последнее сопротивление во дворе. Тех, кто складывал оружие, отводили в сторону, прочих добивали без пощады.
И Нора ответила:
– Это плохо – нарушать приказы, капитан. Но все равно – вы сделали правильно и… спасибо вам.
Прошли последние холода хмурой, неприветливой, затянувшейся весны. Империя приходила в себя после потрясений. Бароны, уцелевшие после мятежа, признали наследника Гагена императором. Одним из первых указов новый император отменил ритуал Жребия. Вторым – объявил амнистию тем из Отрицающих, которые прекратят сатанинские ритуалы и добровольно сдадутся правосудию. Таких, впрочем, оказалось немного.
Альвисы, а среди них выжил только каждый четвертый, лишились вождей, павших на южной равнине, и были признаны полноправными подданными Церена. В том числе имеющими право лично обращаться к императору с просьбами, приближаясь к нему. А как часто они умели использовать это право – кто станет считать?
В первые дни доброго, солнечного мая, после внимательного (два месяца) следствия и милосердного (всего один день) суда, на главной площади Эберталя был казнен граф Дитмар. Главному вельможе государства деликатно предложили принять яд, но он отказался, не стал и просить нового императора о помиловании. Сам, обычным для него легким шагом, прошел путь до последней ступени эшафота и не показывал признаков страха до самого конца – пока под мечом палача не пала голова величайшего авантюриста Империи.
Верные были награждены. Неверные – наказаны. Начинались годы нового правления.
Кончился дождливый день раннего лета, вечерний ветер от восточных гор разогнал облака. Потом ветер утих, и над лесом, болотом и холмами развернулось звездное небо. Света звезд и луны было достаточно, чтобы осветить сеть тропинок между осинами, кочками и стоячими серыми валунами. В этот час открылась запасная калитка в стене замка и через нее выехал одинокий всадник, летели из-под копыт мелкие камешки, потом копыта мягко простучали по лесным кочкам, примяли жесткую траву у холмов, и всадник скрылся в овраге. Там он спешился, привязал лошадь к стволу можжевелового куста и откинул капюшон. Стало видно тонкое осунувшееся женское лицо и блестящие даже при скудном свете светлые волосы. Женщина прошла еще какое-то расстояние, осторожно выбирая дорогу между камнями. Потом навстречу ей шагнули из густой тени два силуэта: большой и маленький.
– Ты пришла все-таки, высокородная баронесса?
– Да. Чего ты хочешь?
– Я ухожу. Хотел поговорить напоследок.
– Ты же знаешь, указом нового императора Гагена альвисы объявлены такими же подданными Империи, как и все. Твои сородичи выходят из пещер…
– Я ухожу, добрая Нора.
– Я хочу, чтобы ты остался. Я люблю тебя.
– Спасибо за оказанную честь, но я не останусь. Альвису не место в окружении благородной баронессы.
– Но ты бы мог…
– Послушай, Нора. Можно уравнять в правах высших и низших, на то императорская воля, но ни один указ не сотрет в один момент ненависти, которая копилась долгие годы. Это может сделать только время. Мы слишком долго жили под землей, мы мало знаем, мало что можем предложить новым собратьям. На долгие-долгие десятилетия для моих сородичей возможна жизнь только слуг, сервов и чернорабочих в каменоломнях Империи. Я не могу остаться с тобой, мои братья стали бы ненавидеть меня, а твои – презирать.
– Куда ты пойдешь?
– Я ухожу на восток. Не печалься обо мне, добрая Нора, я пойду не один, со мной уходят многие братья. Там, на пустующих степных землях, мы попытаемся создать собственную Империю. Может быть, когда-нибудь наши потомки станут друзьями.
– Почему так важны Империи? – женщина опустила голову. – Ты совсем не любишь меня?
– Я полюбил тебя, как только увидел.
Налетел порыв утихшего было ветра, вновь стали собираться дождевые облака.
– Когда ты уходишь?
– Прямо сейчас. Ни к чему длить прощание. У меня есть одна просьба.
– Я выполню.
– Возьми к себе Тиви. Он маленький и слабый. Там, куда я уйду, слишком опасно, ему не выжить. Тиви ребенок, он еще может приспособиться и воистину стать одним из вас.
– Я сделаю для этого все, обещаю.
– Так прощай же, благородная баронесса Алиенора.
Большая из темных фигур повернулась и скрылась в тени холма, затих шорох травы под ногами уходящего.
– Дайгааааал! Подожди! Я еще увижу тебя?
Ветром донесло ответ, но его было трудно разобрать – «когда-нибудь»?
Нора повернулась и, сжимая одной рукой маленькую ладошку мальчика, пошла назад, туда, где оставила лошадь. Брызнули первые капли дождя.
Место было надежно укрыто. И от лишних глаз, и от чужих ушей.
Беседовали двое, оградив себя от внешнего мира крепкой стеной, молчаливой стражей и неукоснительно хранимой тайной.
– Итак, решено.
– По его следам идет отряд.
– Если же этот человек скроется…
– …значит, судьба…
– Порой можно возразить и судьбе. Риск велик?
– У нас нет иного выбора. Он исключителен. Самый способный. Самый хитрый. Самый осторожный. И очень опасен.
Молчание, в котором и решимость, и затаенный страх.
– Что сказал гонец с востока?
– Нашествие будет, это несомненно.
– Если варвары придут, мы погибнем…
– Да, но когда вода заливает огонь, а ярость пламени иссушает влагу, не опасен ни потоп, ни пожар.
– Или пожар и потоп несут гибель совместно.
– Император?
– Пусть задуманное свершится. Ему придется склониться перед неизбежным.
– Да будет так.
Место и время этой встречи так и остались неизвестными.
По узкой тропинке, что прихотливо вилась от деревни к низине и ручью, осторожно огибая замшелые камни, шел путник – легкая, почти детская фигурка, то появляющаяся на фоне лилового вечернего неба, то скрывающаяся в тени можжевеловых кустов. Человек, похожий на ребенка ростом и хрупкостью сложения, держал в одной руке палку, которой время от времени сбивал с травы вечернюю росу, а в другой – котомку. Он что-то беззаботно напевал, то ли на неведомом языке, то ли вовсе без слов, но и без того негромкий голос гас в тесной низине. Осталась далеко за спиной живая изгородь, выгон, сжатое поле. Быстро темнело. Рваные облака то закрывали луну, то позволяли желтоватому свету облить лобастые вершины холмов. Впрочем, в глубине оврага ничто не рассеивало мягкий и безопасный сумрак теплой летней ночи. Трещали цикады.
