Книга Морские драмы Второй мировой - Владимир Шигин

Дело в том, что буквально за неделю до описываемых событий в налет на румынский порт были направлены шесть лучших экипажей торпедоносцев «Бостон» 36 МТАП ЧФ во главе с опытнейшим летчиком командиром полка Ш. Бидзирашвили. Торпедоносцы совершали налет днем и без всякого истребительного прикрытия. Так самоубийственно отчаянно атаковала наша авиация в 1941 году, но на этот раз командование ЧФ решило рискнуть своими торпедоносцами в конце 1943 года. Начальник разведотдела ВВС ЧФ полковник К. Розинкин впоследствии писал: «Задача нанесения удара по порту Констанца в дневное время низкими торпедоносцами, мягко говоря, создавала крайнее опасение за жизни непосредственных исполнителей, и они, безусловно, это понимали».

…Торпедоносцы шли на 500–600 метрах, затем опустились еще ниже. Радиопереговоры были запрещены, пользовались только визуальными условными сигналами. На случай радиолокационного слежения трижды меняли курс, создавая видимость налета на болгарский порт Варна. Так, среди бела дня, в прекрасную погоду, на малой высоте, без истребительного прикрытия, Бидзинашвили предстояло провести группу торпедоносцев около 800 километров. Однако недалеко от Констанцы «Бостоны» наткнулись на разведывательный «Гамбург-138». Внезапность операции была утрачена, на аэродромах противника была объявлена тревога. Но наши летчики, выполняя приказ, все равно атаковали. Перед самолетами стояла сплошная стена огня. Орудия били по воде, создавая перед низколетящими торпедоносцами завесу из водяных столбов. Стоило зацепить такой столб хоть кончиком крыла, и всё… Тем не менее первой паре торпедоносцев каким-то чудом удалось уцелеть и сбросить торпеды. После сброса торпеды один из летчиков, Рыхлов, успел заметить, что самолет Бидзинашвили горит и приближается к земле, явно нацеливаясь на что-то. Из воспоминаний участника этой операции В. Рукавицына: «Сбросив торпеды, мы пронеслись над кораблями, над городом, затем пошли на разворот. В этот момент я услышал голос Бидзинашвили: “Машина горит. Экипаж погиб. Прощайте…” Выйдя из разворота, летчик какое-то время шел по прямой, очевидно, выбирал себе последнюю цель, потом довернул вправо и направил машину на окраину города. Я посмотрел в том направление и увидел склад горючего — пять или шесть бензоцистерн в ограждении. Секунда — и там раздался взрыв…» П.Миронов, стрелок-радист: «Наш самолет шел справа от машины Бидзинашвили. Снарядом он был подожжен и, пылая, пронесся над пирсом. Горел и наш торпедоносец… Осколком меня ранило в голову, и я потерял сознание… Очнулся уже в тюремном госпитале. Позднее узнал, что мой командир и штурман были живы после падения. Они, выхватив личное оружие, уничтожили несколько вражеских солдат, а затем застрелились… Я своими глазами видел, как торпеда самолета полковника Бидзинашвили поразила большой корабль… От румынских матросов слышал, что в итоге налета было потоплено в порту много судов, убито более 700 фашистов, сгорели портовые сооружения и склады».

От ударной группы осталась только половина. Все вернувшиеся самолеты имели серьезные повреждения. Многие летчики были ранены. Командование ВВС ЧФ, хотя и считало необходимым представить отличившихся летчиков к наградам, проявило осторожность — потери оказались слишком серьезными, результат же операции не был ясен. А спустя неделю произошла трагедия «Харькова» и эсминцев. В гибели, кораблей косвенно обвинили летчиков, и наградные листы героев Констанцы были положены под сукно.

Позднее, когда события 6 октября отошли в прошлое, о летчиках все же вспомнили. Звезды Героев Советского Союза были вручены четырем оставшимся в живых участникам налета. При этом главный герой атаки Констанцы полковник Шота Бидзинашвили почему-то вообще остался без какой-либо награды.

О РУКОВОДЯЩЕЙ РОЛИ АДМИРАЛОВ, ИЛИ ПОИСКИ СТРЕЛОЧНИКА

Так уж получилось, что в момент гибели кораблей на командном пункте Черноморского флота помимо всего руководства ЧФ находился и сам нарком ВМФ адмирал флота Кузнецов. Вместе с ним там присутствовали заместитель начальника ГШ ВМФ вице-адмирал Степанов и командующий ВВС ВМФ генерал Жаворонков. Случай сам по себе в истории Великой Отечественной войны уникальный. Я не знаю больше ни Одною случая, чтобы нарком лично на месте принял участие хоть в одной боевой операции, хотя бы на ее заключительном этапе.

Увы, присутствие прославленного наркома ничего не изменило в лучшую сторону. И он, и оба его ближайших помощника оставались фактически лишь зрителями разворачивающейся на их глазах трагедии. Нарком (как старший по должности!) так и не рискнул взять в свои руки руководство спасением кораблей, а вместе с тем и персональную ответственность за происходящее. При этом, честно говоря, и нарком, и бывшие при нем иные высокие чины никоим образом повлиять на ситуацию вокруг трех кораблей уже не могли. Все возможные ошибки к тому времени были уже совершены, и находящимся на ФКП оставалось только ждать неминуемой развязки.

В своих воспоминаниях Н.Г. Кузнецов явно чувствует двусмысленность ситуации, в которую он попал, пытается как-то оправдаться. Само присутствие Кузнецова автоматически делало его соучастником происходящих событий — ведь именно он был главным морским начальником на ФКП Черноморского флота в страшные часы 6 октября, когда буквально на глазах беспомощных адмиралов немцы безнаказанно один за другим уничтожали три лучших корабля ЧФ.

Вот что пишет о событиях 6 октября сам Н.Г. Кузнецов: «Командующий Черноморским флотом распоряжением от 5 октября 1943 года поставил перед эскадрой задачу силами 1-го дивизиона эсминцев во взаимодействии с торпедными катерами и авиацией флота в ночь на 6 октября произвести набег на морские коммуникации противника у южного побережья Крыма и обстрелять порты Феодосия и Ялта, где разведка обнаружила большое скопление плавсредств. В набег были выделены лидер эсминцев “Харьков”, эскадренные миноносцы “Беспощадный” и “Способный”. Для их прикрытия выделялись все имевшиеся в наличии истребители дальнего действия. Перед выходом командующий флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский лично проинструктировал командиров кораблей.

С наступлением темноты отряд под брейд-вымпелом командира 1-го дивизиона эсминцев капитана 2 ранга Г.П. Негоды покинул Туапсе. У южного берега Крыма корабли разделились: лидер направился к Ялте, а эсминцы — к Феодосии. В это время, по-видимому, корабли были обнаружены вражескими самолетами-разведчиками, которые уже больше не упускали их из виду. В восьми милях от Феодосии наши эсминцы были атакованы торпедными катерами и обстреляны береговыми батареями из района Коктебеля. В коротком бою эсминцы повредили 2 вражеских торпедных катера. Но, поняв, что фашисты подготовились к отпору, командир отряда отказался от обстрела Феодосии. “Беспощадный” и “Способный” легли на курс в точку рандеву. Тем временем, “Харьков” подошел к Ялте и с дистанции 70 кабельтовых обстрелял порт. По кораблю открыли огонь береговые батареи, но вреда ему не нанесли. “Харьков”, выпустив несколько снарядов по вражеским батареям, отвернул от берега и вскоре присоединился к эсминцам.

Уже светало. Кораблям следовало бы поторопиться с отходом, чтобы быстрее достичь зоны действия нашей авиации прикрытия.

Но в это время истребители дальнего действия, сопровождавшие корабли, сбили немецкий самолет-разведчик. Командир отряда приказал “Способному” подобрать из воды немецких летчиков, а остальным кораблям тем временем охранять “Способный” от возможных атак подводных лодок. Так корабли задержались почти на 20 минут. Роковых минут! Когда корабли начали построение в поход, со стороны солнца появились вражеские пикировщики. Отряд прикрывался всего 3 истребителями. Наши летчики дрались геройски, сбили 2 вражеских самолета — Ю-87 и Ме-109. Но силы были неравными. Уцелевшие бомбардировщики сбросили бомбы. 3 из них попали в лидер “Харьков”, он потерял ход.