Книга Время жизни - Роман Корнеев

Навигатор-инженер снова сидел на земле. Словно эта сгорбленная неудобная поза была для него лучшим на свете отдыхом. Даже стоя в гермокостюме, ты чувствовал поддержку экзоскелета, как бы повисая в его клетке. Но ему нравилось так.

Капрал на этот раз остался стоять. Чуть склонив голову, он покачивался на растопыренных штангах манипуляторов, потом вдруг повернулся к Миджеру и заговорил на личном канале. Снова на языке матерей.

– Ты знаешь, Мидж. Парни рассказывали о героях, которых уже с нами нет, и никто не стал ничего рассказывать о себе. Говорят, плохая примета. Я в приметы не верю, но привычка тоже, знаешь ли. Да и было ли там каких подвигов, в моих воспоминаниях, чего выпячивать, я хотя бы жив, вот тебе и подвиг, героям же настоящим нужна наша память. Иначе они как бы и не жили вовсе. И подвигов не совершали.

Вот как я. Ведь я не всегда был капралом, когда-то был на месте Эла примаром, и секундом. А когда-то был и вовсе «рядовым необученным», стажером вроде тебя.

Еще злился, помню, хотел в летные части, у меня математические способности были, но не взяли по здоровью. Ну, ты знаешь, недостаточная приживаемость нейроконтура. Только в пехтуру, и то – данные в остальном хорошие, быстро продвинусь по службе, там и нейроконтур не нужен, командуй себе.

Да только и за злость мою, и за много еще что… в общем, вышло все на самом деле так, что нарочно и не придумаешь.

Нас сбросили десантом на один холодный астероид, где засел враг, и нам непременно нужно было их оттуда выбить, а применять термоядерные заряды отчего-то запрещали. Ну, сбросили нас, а потом случилось интересное. Наша капсула была то ли подбита, то ли просто какие неполадки двигателя случились… в общем, ухнули мы всем составом в открытое пространство. Когда очнулись от перегрузки – никого вокруг, а мы несемся в самое сердце роя. Связь вроде работала, только ни ответа, ни привета.

Через пару часов нас ударило об один из осколков. Мы тогда буквально как сегодня, только-только успели наболтаться друг с другом вволю. Удар пришелся на середину чьей-то фразы. Пламя в вакууме красивое, только недолгое, да и гореть просто так там ничего не станет.

Я остался один, с раздробленными костями, посреди черной ночи, расцвеченной огнями звезд. Сонар в вакууме не предусмотрен. Так что я лежал в темноте и тишине и думал, что как было бы замечательно, чтобы появился сейчас враг, а я хотя бы смог ему рассмеяться в лицо. Глупость, а что поделаешь. Когда ты знаешь, что выжил только чудом, что товарищи твои погибли, что никто тебя здесь не найдет и что тебе придется здесь лежать сутки, трое, четверо, пока не начнется агония – нет, не от удушья или кровотечения, гермокостюм рассчитан на многое, он не даст тебе просто так умереть – оттого, что организм все-таки, минуя все антиблокады и питательные вливания, начнет отключаться целыми органами, начнут отекать легкие, откроется снова кровотечение из распоротой печени, а потом медленно, в удушье и ужасе, начнет мутиться сознание.

Глупо это было все, глупо.

Я мужественно перебирал в уме причины, от которых я наконец загнусь, но в результате не угадал. Мне повезло, наш маяк тогда все-таки засекли, и как только закончился бой, отправили спасателя мне на подмогу.

А дальше был космогоспиталь. Райское местечко по нынешним временам. Вдоволь воды. Отдельная одноярусная койка, оранжереи в невесомости по периметру воронки.

И только радости мне, идиоту малолетнему, с этого не было никакой.

Капрал замолчал, на этот раз надолго. Его блестевший черным гермокостюм только легким колыханием сенсорных контуров на плечах и по гребню шлема выдавал продолжающуюся внутри жизнь. Коротко пискнул общий канал, пробежала строчка сообщения.

– Выдвигаемся.

Они шли сквозь лес втроем, капрал и навигатор-инженер чуть впереди, так что их согнутые фигуры едва оставляли след в поле визуальной реконструкции сонара, а чуть позади них следовал Миджер.

Гладкая, без прыжков и рывков, стелющаяся походка гермокостюма, поддерживаемого манипуляторами и силовыми гироскопами, уже стала ему привычной. Это движение лишь с трудом можно было назвать ходьбой. Скорее, оно напоминало передвижение в вязком, илистом пруду. Выгнуть спину, перебросить разом ступни как можно дальше вперед, повторить упражнение. Только двигаться удавалось гораздо быстрее.

Три тени летели по лесу, не издавая ни звука, не выдавая себя колебаниями почвы, электромагнитными всплесками или выбросами тепла. Гермокостюмы были идеально приспособлены к разведке. Будут ли они так же надежны в бою?

Миджер вспоминал жесткие сочленения манипуляторов команды прикрытия, их неуклюжую, но невероятно прочную броню, могучие жерла их боевой экипировки. Сейчас бы сюда этих парней… Нет, нельзя, враг знает о вооружении людей достаточно много, он поймет, что имеет дело не с разведкой планетарных сил обороны, а с элитными отрядами тяжелой космической пехоты, что покуда искусно пряталась в черном небе Имайна.

Покуда это небо не окрасилось сигнальными огнями и свечением ионизированного воздуха, война оставалась войной нервов и, по сути, игрой случая. Почему неведомый пилот решился на такое? Действительно ли не было иного выхода, или их жизнями просто повышали шанс сделать все быстро и четко?

Миджер опять почувствовал в себе разворачивающуюся спираль сумасшествия. Капрал рассказывал о том, как готов был умереть, не сетуя на судьбу, не пытаясь придумать оправдания собственной гибели, не ища в собственном заточении посреди пустоты космоса ни капли смысла. Как можно понять то, что понять нельзя. Кого спасал он там, на голом клочке материи, чьи жизни защищал, ради кого рисковал собой?

Ради кого Миджер сейчас скользит по лесу, всматриваясь в слепую толщу белого шума? Шаг, другой, он может наткнуться на засаду врага, его может встретить шальной заряд со стороны своих, утопивших сознание в эйфории скорча, а может… а может, ничего и не случится. Не найдут они врага, не найдут его и другие поисковые отряды. Наудачу пущенные залпы с орбиты не накроют уже собранные и готовые к работе вражеские мобильные производственные платформы. К чему тогда его геройство, эта его выпяченная грудь и выпученные глаза, и этот безумный страх, что стоял за вопросом: куда же ты, парень?! А что, если он умрет, как и все на этой планете, не сегодня и не завтра. Медленно умрет в собственной постели от заполнившей воздух и насытившей воду остаточной радиации – неизбежного последствия затяжных бомбардировок, ночных налетов, лобовых столкновений штурмовых бригад с силами врага. Возможно, Миджер даже успеет поучаствовать в настоящих боях за родную планету, пока прибывшие регулярные части не вытеснят с фронтов необученное ополчение… лучше погибнуть сегодня, чем видеть все это.

Миджер в три прыжка догнал двоих десантников.

– Я уж думал, что ты отстал.

На этот раз капрал обращался по общему каналу, так что обе фигуры мерцали зеленым.

– Кстати, Мидж, ты в курсе, почему на Имайне так много лесов?

– Да как-то… да как-то не задумывался.