Книга Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

– Все женщины разные, дорогая графиня! Если бы вы обратились ко мне раньше, я бы увидел… Одним словом, бедняжка лишилась дитя, которого вынашивала, и я бы советовал…

Несколько голосов заговорили одновременно, и Мариса беспокойно закрутила головой. Сквозь туман в голове проникали обрывки фраз.

– Некоторые женщины не созданы для материнства. Важна ширина таза… Я о бедрах, мадам, о бедрах! Она слишком тощая, надо бы ее подкормить… Ее мужу лучше посоветовать пока что обходить ее постель стороной… Вряд ли…

О чем они говорят?

– Ее муж… уехал. Как только она окрепнет, мне придется забрать ее с собой за границу. Вы уверены, что она поправится? Бедная девочка…

Марисе было проще снова погрузиться в забытье, чем попытаться найти смысл в их речах. Где-то глубоко сидело понимание, что, проснувшись, она испытает несравненно более сильную боль, чем та, с которой уже успело познакомиться ее тело.

Спустя длительное время, показавшееся ей вечностью, она открыла глаза и обнаружила, что лежит в шезлонге перед распахнутым окном. Она была очень слаба, ее сковывала страшная усталость, зато боль ушла. Кто-то отменно постарался доставить ей удобства. Мягкие подушки удерживали Марису в полусидячем положении, плечи были закутаны в теплую мягкую шаль.

– Дорогая! Слава Богу, наконец-то ты очнулась! Если бы ты только знала, как нас всех перепугала! Я бы никогда себе не простила, если бы ты… Слава Богу, что у того деревенского дурачка хватило ума сбегать за помощью. – Эдме, стоя перед ней в простом муслиновом платье, утирала слезы кружевным платочком.

Мариса наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что с ней стряслось; в следующее мгновение она уже сожалела, что привела в действие память, настолько болезненными, даже страшными оказались нахлынувшие воспоминания.

– Доминик… – прошептала она еле слышно. – Он?..

Эдме бросилась к ней.

– Не надо, дорогая! – взмолилась она, качая головой. – Тебе нельзя расстраиваться. Доктор говорит… О, ты обо всем поведала нам в бреду. Теперь ты уже не должна об этом вспоминать. Твоя забота – выздоровление и предвкушение радостей, которые ожидают нас с тобой в Лондоне. Представь себе, родная, не проходит и дня, чтобы Филип Синклер не справлялся о твоем здоровье. Клянусь, никогда еще не видела такого влюбленного молодого человека! Ведь ты действительно к нему привязана? Прости! Мне, конечно, не следовало…

Теплые руки Эдме сжали ледяные пальцы Марисы, из глаз полились покаянные слезы.

Даже Жозефина и Гортензия не удержались от слез, когда пришли ее навестить. Одна Мариса уже выплакала все до дна. Она узнала, что в бреду рыдала без перерыва; теперь она ощущала внутри себя пустоту и не испытывала никаких чувств.

Впрочем, немного погодя, когда начали понемногу восстанавливаться силы, она взрастила в себе одно-единственное чувство – ненависть. Стоило ей вспомнить происшедшее – бездушие, с каким Доминик обошелся с ней, изощренность и наглость, с которыми он играл на ее слабостях, дожидаясь, чтобы она окончательно сдалась, а потом затеял ссору, – как она вспыхивала от безудержной ярости, способной подвигнуть ее даже на убийство.

Его корабль ушел в море в то же утро, когда он оставил ее на попечение слабоумного Жана, – за эти сведения она могла быть благодарна Фуше. Как же ей хотелось, чтобы корабль поглотила морская пучина!

Как ни странно, даже елейный Фуше неоднократно заявлялся, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение, хоть и нес большую часть вины за ее злосчастное замужество. Мариса стискивала зубы всякий раз, когда ей докладывали об этом визитере, и с трудом удерживалась от дерзостей, когда он наклонялся к ее руке, называя «миледи» и «виконтесса». Боже, почему он с таким удовольствием напоминает ей об этом фиктивном браке, подарившем ей всего лишь титул без состояния и заморозившем душу?

Разумеется, у Фуше имелись на то свои причины, о которых Марисе предстояло узнать позже.

Вырвавшись из клетки Мальмезона, она провела день в Париже. Случаю было угодно, чтобы на пороге модной мастерской Леруа она столкнулась с герцогом Оранским. Тот, улыбаясь тонкими губами, припал к ее руке.

– Виконтесса Стэнбери! Какое удачное совпадение! Я как раз собирался побывать у вас, прежде чем вы отправитесь в Англию. Есть одно маленькое дельце, в котором вы могли бы оказать услугу Франции. Вы позволите?

Он уселся рядом с ней в карету, не дожидаясь ее вынужденного согласия. Развалившись на сиденье, он поглядывал на нее холодным взглядом из-под тяжелых век.

– Итак, сиятельный герцог?

Однако ему были милее окольные тропы.

– Париж опечалится, лишившись вас, мадам! Даже первый консул сетовал мне на днях на ваш предстоящий отъезд. Однако в условиях, когда на горизонте, как я слышал, опять сгущаются тучи войны, представительница английской знати поступает разумно, покидая страну, чтобы блистать на иной сцене. Может быть, вскоре вы станете герцогиней Ройс!

– Что?

Фуше приподнял бровь и с притворным сочувствием покачал головой.

– Неужто вы ничего не знаете? Я полагал, что вас поставит в известность ваша бесценная тетушка либо месье Синклер, отплывший уже в прошлом месяце… Ничего не поделаешь, вам придется принять этот удар от меня, мадам! Впрочем, это может оказаться для вас и приятным сюрпризом. – Он обнажил зубы, изображая улыбку. Мариса с трудом перевела дыхание. – Полноте, неужели вам не хочется стать герцогиней? Старый герцог, как я слышал, с некоторых пор хворает, а в последнее время совсем не поднимается с постели. Это, несомненно, и послужило причиной поспешного отъезда его племянника, не дождавшегося здесь вашего выздоровления. – Он елейно вздохнул и добавил, не давая Марисе возразить: – Да, это грустно. Смерть вообще грустная штука, напоминающая о бренности всего человеческого. Но в данном случае речь идет о старике, вдоволь пожившем. Уверен, вы, будучи француженкой, способны воспринимать это так же трезво, как и я. Роль герцогини, владелицы огромного состояния! Как вам это понравится? Тем более что будущий герцог, ваш супруг, вряд ли отважится объявиться в Англии…

Фуше продолжал в том же духе тихим, бархатным голосом. Мариса молча слушала. Фуше перешел к намекам: она могла бы, пользуясь своим положением, втереться в доверие к эмигрантам, обосновавшимся в Англии, то есть превратиться в шпионку…

– Шпионаж, мадам? – Фуше посмотрел на нее с упреком. – Нет, увольте! Вы достаточно умны, чтобы понимать, что ничего подобного я вам не предлагаю. У меня хватает обученных и расторопных людей, чтобы вынюхивать военные секреты. Глупцы англичане, вмешивающиеся не в свои дела, получат по заслугам. Что же касается вас, мадам, то, зная о вашей преданности родине и благодарности семейству Бонапартов, я всего лишь хотел предложить… Вы, несомненно, наслышаны о заговорах, вынашиваемых все теми же эмигрантами, снующими взад-вперед через пролив в надежде усадить на французский трон Бурбона. Их цель – убить первого консула, устроить во Франции хаос и возродить былую тиранию. Для этого у них в избытке имеется английское золото! – Последние слова были произнесены с неожиданной пылкостью.