Книга Флибустьер времени. "Сарынь на кичку!" - Анатолий Спесивцев

Понимая, что для Срачкороба день, прошедший без хохм, – прожит зря, Аркадий поднатужился и вспомнил несколько хохм из своего времени. Москаль-чародей опасался, что монотонная работа подвигнет друга на совсем уж дикую выходку с тяжёлыми последствиями. Оставалось надеяться, что незамысловатых шуток над джурами и разнорабочими ему для разрядки будет достаточно.

Вся казацкая флотилия готовилась к большому походу. К великому сожалению старшины, султан как пришитый сидел в Стамбуле. Вместе с основной частью корпуса капыкуллу, что делало поход на османскую столицу самоубийственной авантюрой. Учитывая, что в следующем году он лично должен был возглавить армию под Багдадом, нетрудно было вычислить начало его похода туда – ранняя весна тридцать восьмого года. Идти с большой армией в поход осенью или зимой – такого удовольствия врагам умница Мурад наверняка не доставит.

На совете подавляющим большинством решили пока к Стамбулу не плавать, не дай бог султан разозлится и передумает, пойдёт с войском на досаждающих ему казаков. Поэтому постановили идти всем флотом к черноморским берегам Валахии и Болгарии. По донесениям агентуры, в порту Мангалии скопилось много хлеба, который уже начали перевозить в османскую столицу. Оставалось пожалеть, что объёмистый флейт достроить до зимы вряд ли удастся. На стругах много не увезёшь, да и галеры для грузовых перевозок – не самые подходящие суда. Кормить же резко увеличившееся население Придонья зимой было нечем.

У казаков была масса примет и предубеждений, руководствуясь которыми они отправлялись в походы. Некоторые, в частности нежелание запорожцев брать в море священников, выглядели безобидными причудами. Другие смотрелись аргументированными, к примеру начинать поход в безлунную ночь. Ведь им раньше необходимо было пройти мимо турецкой стражи. Сейчас этот обычай явно потерял актуальность, но сколько же нервов и сил стоило Москалю-чародею убедить в его устарелости атаманов… вспомнить страшно. Очень кстати пришлась слава колдуна.

Посомневавшись, Аркадий всё-таки сделал небольшой перерыв. Вышел во двор и помахал руками и ногами, принципиально не обращая внимания на боль в спине. Начальников над ним не было, приходилось заниматься самоконтролем. Забавно, но в данном случае это его не радовало. Обмануть можно любого начальника, разыграть трудовой энтузиазм, потихоньку филоня при этом. Но делать вид, что работаешь, перед собой бессмысленно. Приходится зажимать самого себя в жесточайшие тиски и, преодолевая боль и природную лень, пахать, как папа Карло. Самое обидное, что и расслабиться после работы почти невозможно. Про кино и телевидение, радио и музыкальные записи можно забыть навсегда, развлекательной литературы у казаков не существовало, они обходились байками у костра и песнями лирников, попаданцу совершенно неинтересными. От выпивок приходилось воздерживаться, утренняя головная боль и дрожащие руки – не лучшие помощники при важной работе, требующей предельного внимания. Оставалось терпеть, в надежде скоро выплеснуть накопившееся неудовольствие на турок. Должен же кто-то ответить за его мучения!

Гонец с Полтавщины прискакал в Азов ближе к вечеру. О его прибытии и вести, которые он принёс, доложил посыльный от Петрова. Запыхавшийся русый паренёк сообщил очень неприятную новость. Большой чамбул из Дивеева улуса, тысячи три всадников, легко прорвал дозорную пограничную цепочку запорожцев и рассыпался по южной части края, убивая, насилуя, грабя, поджигая всё, что не могли утащить. Эта ногайская орда официально находилась в подчинении крымского хана и не выходила из-под его руки. Но хан, призвавший запорожцев в союзники, далеко, да и сильно занят, мужчин в орде осталось достаточное количество, вот и не выдержали ногаи, решили заняться привычным делом. Карательные отряды, измывавшиеся над крестьянами, парировать нашествие не сумели. Не на то были заточены. Татары же успешно избегали стычек с панами.

Привычно разбившись на небольшие отрядики, людоловы прочёсывали все местности, пригодные для передвижения конницы. Горожане позакрывались в своих местечках, не без оснований надеясь на защиту стен. Туда же стремились попасть и селяне, прихватившие с собой нехитрый свой скарб и скот и молящиеся о сохранности наспех спрятанного урожая. Однако далеко не всем это удавалось. Настигнутым в пути или понадеявшимся на авось и оставшимся в сёлах, попавших под налёт людоловов, пришлось плохо. Стариков и малых детей, не способных перенести тяжёлый путь до рабских базаров, убивали сразу. Остальных беспощадно, не очень заботясь о сохранении им жизни, гнали на юг. Доходили до цели путешествия далеко не все. Чрезвычайно ценились красивые девушки, стоившие в Турции огромных денег, их даже не насиловали, берегли для османских гаремов.

Дивеевцы были ближайшими соседями донцов, не мог не встать вопрос об ответном ударе по их кочевьям. Не говоря о перехвате чамбула при возвращении его в степь. Особенно учитывая то, что несколько таборов формировались из русинов, жителей Малой Руси, и возглавлялись атаманами оттуда же. Кривонос, Богун, Гуня, Сирко не раз и не два требовали атаковать Левобережье Днепра, очистить русскую землю от свирепствовавших на ней панских карателей. В прошлые разы удавалось уговорить их потерпеть, благо дураков среди них не было. Срабатывала логика, просчитывать возможные последствия предпринимаемых действий атаманы умели на высоком уровне. Ногайская атака может переполнить чашу их терпения, без того не слишком объёмную, и они рванут, вместе со своими таборами, на защиту родной земли.

«Учитывая невозможность похода на Стамбул и крайнюю важность сохранения союзных отношений с Крымом, надо из шкуры вывернуться, но не допустить большого похода в степь. Если всё пойдёт как задумано, татары из союзников сомнительных, пусть на короткое время, станут искренними союзниками в важнейшем деле. Инайету и так сейчас нелегко, не стоит усложнять его положение погромом подчинённых ему кочевий. Но зарвавшихся грабителей сам Бог велит наказать. Заодно и освобождённых из полона людей здесь, на юге, расселим».

Аркадий ещё по пути к Хмельницкому решил ни в коем случае не врать, не юлить, а говорить с максимальной правдивостью. Не забывая геббельсовского завета об утаивании части правды. Имел уже возможность убедиться, что знаменитый гетман дьявольски умён и фальшь, враньё определит с ходу. И готовый молиться Богу, чего в старой жизни с ним не случалось в самые трудные моменты его биографии, об удаче этой беседы.

Богдан пошёл на контакт охотно, сразу согласился, что общение в степи, без лишних ушей, в данном случае наиболее разумно. Выехали немедля, каждого сопровождали всего двое джур, да к ним прибавился десяток охранников. Около небольшого курганчика спешились. Просидели в степи вдвоём почти до полуночи, джуры и охрана отъехали на расстояние вне зоны слышимости негромкого разговора. А он получился трудным. Немудрено: попаданец просил помощи во взнуздывании атаманов. Многие из которых считались – и имели для этого основания – не менее авторитетными в казачьей среде личностями. Пусть основным источником существования их был грабёж, многие, в том числе отобранные для руководства новыми таборами, были и патриотами. Да и прибарахлиться, защищая отчизну, тоже можно.

Аркадию пришлось признаться и в затеянной стамбульской интриге, ознакомить Хмельницкого с перспективами её использования, дать своё видение дальнейших планов развития ситуации. Сейчас по Стамбулу распространялись слухи, стравливающие султана с матерью. Аркадию приходилось где-то читать, что в реале Мурад был отравлен по приказу валиде-ханум. Стамбульскую затею кошевой атаман одобрил, хотя и мягко усомнился в её действенности.