Книга Винляндия - Томас Пинчон

— А о чём мне волноваться? Ты — ж должно быть — мой телохранитель!

— Нет, не-не, ты не понял, первое правило куноити — Старайся не ввязываться в заварухи, как в самой себе, так и, затем, в смысле окружающей среды? Типа в какие бары и прочее ей заходить, а как твой телохранитель, в натуре…

— Ладно, ладно, — обнаружив, что другого пути-то и нет, только сзади, где парковка так скверно освещалась, что они сразу и не заметили несколько личностей, что шатались по асфальту с ложками в носах, причём и не элегантных маленьких золотых моделей, а с полноформатными кофейными, из нержавейки, изъятыми из этой самой придорожной едальни.

— Помогло б — если б ты смогла что-нибудь сделать с нашей — видимостью! — хрюкнул Такэси. — Вы же, публика — такое вы должны хорошо уметь!

— Ладно — в Санта-Розе есть покрасочно-кузовная мастерская? много чего делает для ниндзя, они эту коротышку так закамуфлируют, что хоть паркуйся у шерифа на газоне и дурь кури, тебя никто не заметит — надо только спросить Мануэля.

— Думаю типа про прям-сейчас, Дэррил Луиз, — покуда виляя в путанице автомобильной анатомии они сворачивали за ещё один угол. По имени он её назвал впервые.

— С другой стороны, — предположила она, — может, всё это намеренно, может, нам было суждено сюда въехать.

— Может, и нет — по мне так на старорежимную хипповскую философию смахивает!

— Ладно, как насчёт «я угощаю»?

Такэси вжикнул в пустую ячейку и прихлопнул мотор. Когда же они проникли в «ЗАЧЕТНЕЙ МАМИНОЙ ЯДИ» и пригляделись, оказалось слишком поздно что бы то ни было делать, только мысленно отметить, где у них все выходы. Они сидели в кабинке исцарапанного бирюзового пластика и старались не встречаться ни с кем взглядами, включая друг друга. Выяснилось, что «ЗАЧЕМЯ» — знаменитое жарёшное заведение округи. Окна были выкрашены в чёрный, стойка тянулась вокруг всего огромного пита в центре, где тлели разнообразные твёрдые древесные породы, а повара отбивали, обливали, переворачивали или кроили говяжьи и свиные вырезки, горячие связки колбасок и рёбрышки, древесный дым вытягивался в вентиляцию вполне лениво, чтобы мешаться с дымом сигар, сигарет и косяков, уже висевшим в воздухе. Такэси заказал «Галактику Рёбер», а ДЛ решила, что возьмёт «Фантазию Грудинки», но главным образом обоих интересовал кофе.

Такэси бибикнули часы, среди чьих циферблатов было токийское время.

— Святый чад! Надо отметиться — у Профа! — Он нашёл платный телефон у туалетов и набил длинный код. Трубку снял сам Профессор Вавадзумэ.

— Во-первых, ваш дружок — Минору, из бомбовзвода — он так и не вернулся на работу! Исчез!

— Он что-то знал! — сумрачно ответил Такэси. — Мне следовало выяснить, что!

— Не задача! — вскричал Профессор шкодливо, и Такэси, с некоторой тревогой, узнал этот тон.

— Хотите сказать, что вы…

— Хай! Пустил словцо, что Минору всё рассказал вам! Сразу перед его — таинственным затемнением!

— Так теперь они придут искать меня!

— Вот именно! Хорошо, что позвонили, нэ?

— Из лаборатории про этот след что-нибудь поступило?

Да, лихорадочно работая сутки напролёт, программисты «ЖиНЖВ» вывели Стандартизованный Рефлексологический Анализ, основанный на древнем представлении о том, что многие меридианы, или, скажем, основные нервы, тела намертво заходят в тупики на ступнях — 3-мерное тело проецируется на 2-мерную ступню, карту самого себя. По всему отпечатку, оставленному в грязи, остались крохотные электромагнитные сигнатуры, некоторые стёрлись под дождём, но их довольно, чтобы предоставить моментальный снимок того, что творилось во всех основных внутренних органах, включая мозг, того, чему бы эта ступня ни принадлежала, в тот момент, когда она опустилась.

— Органы! Мозг! Вы утверждаете…

— В отчёте сказано — «Соответствует отпечатку ноги ящероподобного существа порядка — одной сотни метров в высоту»!

— Дайте-ка подытожу — детонатор там был ни при чём, а вы теперь отправили — тех, кто разобрался с Минору — за мной! точно ли — я всё это понял?

— Ещё одно! — Голос Профессора начал таять. В интересах сдерживания затрат, Такэси подписался на услуги «Доступутника», экономичного спутника связи, который, в отличие от устройств подороже, не был геосинхронен, и не парковался на орбите всегда над какой-нибудь одной точкой на Земле — нет, «Доступутник» вместо этого нескончаемо дрейфовал задним ходом по небесам, вечно скрывался за горизонтом посреди людских телефонных звонков, как он это делал сейчас.

— Поведение «Чипко»! — отчаянно орал Профессор Вавадзумэ в неслышимость, — на Токийской фондовой бирже! Оно вдруг стало очень — странным! Да, «странным», именно такое слово! Например… — в кой миг ширпотребный орбитальный модуль закатился, и Такэси, матерясь, пришлось повесить трубку.

Он вернулся в кабинку и обнаружил, в бирюзовых тенях, что его место занимает молодой субъект, которого он не признал, больше того — уплетает его «Галактику Рёбер», только что принесённую — дымную, душистую, пропитанную отъявленным соусом, так и ждущим напрыгнуть на слизистые оболочки очередного опрометчивого едока, — и уже наполовину её прикончил. Барбекю забрызгал весь стол, также по нему распространилось с полдюжины пустых длинногорлых.

— Эгей! — этот с виду подросток-переросток, ниже Такэси, вскочил, из носа течёт, глаза горят, словно бы напсихотропился острыми перцами и горчицей, дабы представиться Орто Бобом Дулангом, автостопщиком и, как оказалось, танатоидом.

— Хорошенькая дамочка, тут, сказала, что рёбрышки можно начинать, корешок, надейсь’, ты не против. — ДЛ наблюдала с компанейской и, на взгляд Такэси, совершенно фальшивой улыбкой. — Танатоидам не доводится встречаться со многой едой, вроде вот рёбрышек, — продолжал Орто Боб, — у танатоидов в общине еда не такой уж главный приоритет.

— Этим объясняется, нормально. Не против, если я спрошу…

— Что такое танатоид. Лады, это вообще-то сокращение от «танатоидной личности». «Танатоид» значит «как смерть, только иначе».

— Ты понимаешь? — спросил у ДЛ Такэси.

— Насколько могу определить, все они живут вместе, в танатоидных многоквартирных домах, или танатоидных коттеджах в танатоидных деревнях. Жильё у них модульное и недообставленное, у них не очень много стереопроигрывателей, картин, ковров, мебели, безделушек, керамики, мелкой посуды и столовых приборов, ничего такого, птушто чё париться, я правильно излагаю, ОБ?

— Ы ым омпым мыга Ыххыгы, — сказал пацан ртом, набитым едой Такэси.

— «Но мы смотрим много Ящика», — перевела ДЛ. Ожидая данных, необходимых для удовлетворения их нужд и достижения целей среди пока-живущих, танатоиды как минимум часть каждого часа бодрствования проводят, уставив глаз в Ящик.

— Танатоидного комедийного сериала никогда не снимут, — уверенно предсказал Орто Боб, — птушта там могут только показать, как танатоиды сидят и смотрят Ящик! — В зависимости от степени возможной безнадёги зрителя ситуационных комедий, даже это могло бы краями смотреться интересно, если б танатоиды давным-давно не научились, ещё до пришествия 24-часового рога изобилия в виде видеопроката, ограничивать себя, как они уже это делали в других областях, лишь эмоциями, полезными для выправления всего, что не давало им ещё дальше углубиться в состояние смерти. Среди таковых самым широкораспространенным без вариантов было нежелание, сколь ни ограничивали танатоидов история и правила неравновесия и его восстановления, чувствовать хоть что-то помимо своей нужды возмездия.