Книга Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

Убедившись, что промахнулся, неизвестныйнегодующе крикнул: «Хозяйку подкарауливал, гадус чудесный? Что, двое на одного,да?» – и телепортировал. Прыгнувший было на него Депресняк пропорол когтямипустоту.

Мефодий встал. Отколотый козырек громоздилсявнизу, перегораживая дверь подъезда, в которую уже колотился кто-то изпривлеченных шумом и звоном стекла жильцов. Огненная булава исчезла вместе с еехозяином. Меф прикинул, что попади она ему в голову или в грудь, аспирином делобы не обошлось. И лейкопластырем, пожалуй, тоже.

– Нет, ты видел, какие дела? –обратился он к Депресняку.

Кот серьезно посмотрел на него краснымиглазами. Он зализывал рану на боку – треугольные зубы его врага щелкали невпустую. Летательная перепонка на левом крыле была прокушена насквозь. Мефпонадеялся, что она зарастет. «Ну и устроит же мне Даф, когда увидит, на чтопохож ее котик!» – подумал он.

Бесполезные удары в заваленную дверь смолкли.Одновременно где-то недалеко завыла милицейская сирена.

– К нам проявлен нездоровый интерес. Ещенемного – и придется объясняться. Пошли отсюда! – сказал Мефодий коту.

Взяв Депресняка под живот, он быстро пошелвдоль дома. В этих дворах ему были знакомы все лазейки. Вскоре звук сиренысмолк. Неожиданная мысль заставила Мефодия остановиться. Ему почудилось, чтоступни его примерзли к земле. Адский котик покорно свисал у него с руки,изредка шевеля крыльями.

– Ты слышал, что он крикнул? «Хозяйкуподкарауливал!» Знаешь, что это означает? – быстро спросил у него Меф.Депресняк не знал.

– Что хозяйка его ВАЛЬКИРИЯ. Просек? Котмеланхолично лизнул переднюю лапу.

– Теперь надо понять: зачем валькирияпослала своего слугу в дом к Ирке? Явно не для того, чтобы поливать цветочки.Ответ один: проверить заклинание и навести в комнате порядок. Так? Депреснякснова хотел лизнуть лапу, даже посмотрел на нее, но тут его охватила такаялень, что он лишь шевельнул зазубренным хвостом.

– Разумеется, так, – ответил за негоМефодий. – А зачем это валькирии? Похоже, она похитила настоящую Ирку идержит ее у себя. Бедная девчонка, без ног, без своей коляски сидит где-то и неможет вырваться... Соображаешь?

Кот соображал.

– Ты спросишь: зачем это нужновалькирии? – продолжал Мефодий. – Смысл – досадить мне и получитьпреимущество. И это, заметь, свет! Небось утешают себя, что добро, мол, должнобить зло первым и добивать его ломом! Теперь, когда у нее Ирка в заложниках, ядолжен захватить эту мерзавку живой, что в сто раз сложнее, чем просто ееубить. Ну ничего! Клянусь тебе, Депресняк, я достану эту валькирию, где бы онани скрывалась, и вытрясу из нее правду: что она сделала с Иркой. Ты понял, да?

Кот почесал шею задней лапой, что былонепросто, учитывая, что он свисал с руки Мефодия. Убедившись, что кот солидаренс ним, Буслаев кивнул и быстро пошел к метро.

Глава 11

СТРАХОВКА ОТ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЙ, ВЕДЬМ И ПРОЧИХ СТИХИЙНЫХ БЕДСТВИЙ

Ребенку для забавы достаточно грошовой куклы,тогда как старику сводит рот зевотой перед пятисотфранковой игрушкой. Почему?Потому, что он утратил дух детства.

Жорж Бернанос. Дневник сельского священника

 

Хорошие вести отличаются от дурных тем, чтоони дольше заставляют себя ждать. Зато новость, что Мефодий Буслаев напал наАнтигона, дошла до Ирки почти мгновенно. Она узнала об этом сразу, едваокровавленный, изодранный когтями Антигон внезапно возник в «Приюте валькирий».

– Он выследил меня, мерзкая госпожа! У твоегоДома! Я едва успел перенести на кухню первую чашку, когда на менянабросились! – выдохнул Антигон. Кикимор тяжело дышал. На груди у негобыло десять острых царапин, а на ключице – совсем близко от шеи – глубокийукус. Повторяя: «Подожди... подожди... спокойно!» – Ирка стала промывать егораны перекисью.

Антигон терпел, сердито сопя.

– Это правда? Неужели это сделалМефодий? – усомнилась Ирка.

Кикимор так и задохнулся от негодования.

– Антигон никогда не говорит правды! Онлживый мерзавец! Он сам покусал себя, чтобы оклеветать Буслаева!.. Славныйнаследник не приказывал своей адской твари разорвать меня!.. Не бросался ко мнес мечом наголо. И, конечно, Антигон не спасся чудом, а все это время мирнопросидел на помойке! Аи, больно! Осторожнее, мерзкая хозяйка! Вам что,заплатили, чтобы вы меня прикончили?

– Прости! Сейчас перестанетщипать! – сказала Ирка.

– Не прощу! У меня все записано! –сердито сказал Антигон.

«Я брежу или сплю! Или так: я сплю ибрежу! – думала Ирка. – Я едва выходила Антигона! Три ночи неотходила от его кровати и вот: едва кикимор оклемался – Буслаев снова пытаетсяего убить! А ведь Антигон ему всего до колена!»

Кикимор заохал и картинно сполз на стол,уткнувшись щекой в Иркину ладонь. Ему явно нравилось изображать бойца,испускающего последний вздох на руках у хозяйки.

– У меня ноги немеют... Должно быть, яумираю! Вы не почешете мне на прощание пятку, мерзкая хозяйка?.. –слабеющим голосом начал он и вдруг завопил: – Другую пятку, я сказал! Сколькораз повторять?

Это был очевидный перебор. Щелкнув Антигона поносу, Ирка оставила павшего бойца умирать от хитрости в одиночестве. Кикимореще минуты две помучился, а затем, краем глаза покосившись на Ирку, стоявшую кнему спиной, быстро достал откуда-то пол-литровую банку с малиновым вареньем.Сверху варенье покрыто было солидным слоем зеленой плесени.

– Малина помогает от горла, а укошмарного монстра поцарапана шея! И пусть тот, кто скажет, что шея и горло нерядом, умрет, подавившись собственным злопыхательством! – пояснил он самсебе И быстро принялся уплетать, зачерпывая варенье пальцами.

«Мефодий изменился... Это больше не тотБуслаев, которого я любила... Это враг, способный на любую подлость! Но что онделал у моего подъезда? Неужели он знает? Он что, был у меня дома?» –размышляла Ирка.

– Разумеется, был. И раскусил, что креслопустое. Это так же очевидно, как и то, что глупость заразнее гриппа, –произнес кто-то у нее за спиной.

Ирка быстро повернулась на пятках. Вкресле-качалке у окна, закинув ногу на ногу, сидел Багров. На коленях у неголежал плед невидимости, под которым он прятался.

– Ты здесь давно? – спросила Ирка,хмурясь.

– Не очень. Триста семьдесят плевковверблюда, включая перезарядку, – пояснил Матвей.

– Я не измеряю время плевками верблюда!