Книга Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

Последней из валькирий в воздухе растаялаФу¬лона, желавшая, видно, убедиться, что никто не тронет одиночку и Буслаева.

– Мы увидимся нескоро, одиночка. Твоядорога пролегает в стороне от нашей. Хорошо ли, плохо ли – так было всегда. Новпредь, очень прошу тебя, не церемонься с мраком, – сказала она и,ободряюще улыбнувшись Ирке, исчезла, чтобы присоединиться к своей сияющей рати.

Истоптанный газон опустел. Там, где лежаливедьмы, теперь серели лишь кучки серой земли, похожие на кротовые норы.

– Уф, мама дорогая! Наконец-то свалили! Ядумал, эта баскетбольная команда нас запинает! – выдохнул крайне довольныйАнтигон.

Меф случайно посмотрел на валькирию-одиночку ивстретился с ней глазами. Взгляд ее беспокоил Мефа. На дне ее глаз был жаркий,тревожный блеск.

– Да что с тобой такое, валькирия? То тысражалась спустя рукава, а теперь это? Ничего не понимаю! Я даже не знаю, кактебя зовут! – сказал он с недоумением.

– И никогда не узнаешь! – сказалаИрка. Эссиорх, отрезвляя, коснулся ее волос.

– Нам пора! Не надо! – сказал онмягко.

Ирка с болью взглянула на Эссиорха.

– И что, никогда? В самом деле? –тихо спросила она.

Эссиорх ничего не ответил.

– Да, знаю... Валькирия должна любитьвсех одинаково, никого не выделяя, и не может быть счастлива в любви. Или того,кто полюбит ее, ждет гибель... Никто из прежних знакомых валькирии не узнаетее. Валькирия не должна открывать никому тайны. Иначе тайна защитит себя сама иуслышавший ее умрет. Так? – продолжала Ирка с болью. Она цитироваланаизусть, и слова падали, точно хрустальные шарики.

– Не буду обманывать! Есть вещи, которыхне изменить никому... А теперь едем! Будет лучше, если ты сделаешь это сейчас,не затягивая!.. – наконец ответил Эссиорх.

Он завел мотоцикл, дал Ирке сесть сзади, и ониумчались, оставив быстро растаявшее бензиновое облако. Последним, бубня что-топро «сумасшечкин домик» и про «без стакана не разберешь», исчез Антигон спунцовеющим носом.

Мефодий остался один на истоптанной земле устарого клена. Некоторое время он простоял в задумчивости, а затем вышел на асфальтовуюдорогу и побежал по ней что было сил, точно убегая от самого себя. И если мракеще не расступился, то свет определенно забрезжил. Хотя бы над парком, где,словно рассеченная золотым мечом, расступалась мгла.