Книга Охота на медведя - Петр Катериничев

— Но не вам.

— До свидания и успеха.

Глава 48

Олег положил трубку. Телефон тут же запиликал.

— Медведь? Это Гога.

— Да?

— Что — «да»? Ты быкуешь?

— Слегка.

— Ничего себе, слегка! К обеду вломился на пять лимонов настоящих денег!

Это — слегка?

— Что есть пять лимонов в масштабах вечности?

— Медведь, не томи! Рынок мертвый, ты даже если не пять вольешь, пятьдесят, он не воскреснет.

— Гога... Каждый хочет получить лишний миллиард. Но не каждый может.

— Ты кого имеешь...

— И каждый делает свою игру, — не дал договорить брокеру Олег.

— Медведь, не пыжься! Не твоего уровня такая игра, и даже не твоего босса Чернова. Кстати, где он?

— Какое мне дело? Теперь босс я.

— На кого ты работаешь, Олег?

— Догадайся с трех раз.

— Медведь, не томи...

— Гога, мы знаем друг друга тысячу лет. Я когда-нибудь кому-нибудь хоть что-нибудь сливал?

— Только пенки. Да еще такие, какие выгодны тебе. Самое противное, что тебе все всегда верят.

— Ну, положим, не все, не всегда и не во всем.

— Но теперь ты зарвался, Медведь!

— Ты позвонил, чтобы мне это сказать, Гога?

— Нет, согласись, Олег, чутье у меня есть!

— Отменное.

— Я ведь из наших позвонил первый!

— О да.

— Медведь, ведь на бульон изойду, ну намекни хоть...

— Мы победим.

— Да?..

— По всему фронту боевых действий.

— Против кого?

— Против всех.

— Ты не Медведь, ты злая собака!

— Делайте вашу игру, господа. Пока не поздно! Все, кто хочет стать богатыми, — станут.

— Медведь, ты словно меду обожрался — так сладко поешь! Но обрушил рынок ты круто!

— Как смог.

— Уважаю. Но... Я же умный. Ты не можешь делать свою игру. Значит, делаешь чужую. Или...

— Или?

— Кто-то использует тебя, но ты ведь умный, Медведь, значит — и ты кого-то используешь.

— Такова жизнь, Гога. А что собираешься делать ты?

— Честно? Как все: ждать.

— Вваришься поздно — получишь крохи с барских столов.

— Ничего. С такой игры и крохи будут с индюка, а куски — вообще с мамонта.

Таким, как я, их не проглотить. Таким, как ты, Медведь, тоже. С кем делишься?

— Без комментариев. Думай, Гога.

— У меня копчик так и свербит.

— Может, тебе нужно к проктологу, не ко мне?

— Злая собака Баскервилей!

— «Голова-плечи».

— Что?!

— Не ори. Перевернутая.

— Не смеши, Медведь. Чтобы вытащить эти фантики из-под «грунта», и вывести на «плечо»...

— Гога, ты хоть соображай! Неужели ты думаешь, я полез бы в такую авантюру, если бы не... — Медведь закашлялся, делая вид, что едва не проговорился в азарте.

— Актер из тебя хреновый, Олег. Но мысль я уловил. Пожалуй, побыкую слегка, и ребятам посоветую. Но голову прозакладывать не рискну.

— Разумно.

— А ты ведь свою заложил, а, Медведь? Заложил... — В трубке послышался вздох то ли сочувствия, то ли сожаления. — Все у тебя как-то... слишком.

Чересчур. Сверх.

— Ты залопотал, Гога, как преподаватель катехизиса.

— Брось, Медведь. Биржа — структурная система. И... если по полной правде, нам дают ломиться вверх-вниз только в рамках правил. Структуры. А нарушение правил...

— Соблюдая правила, никогда не победишь.

— Витийствуешь, Медведь.

— Чуть-чуть. Ты хорошо сказал насчет структуры. Подумай над той, что стоит над...

— Над биржей? Или над...

— Пока, Гога, — перебил его Олег. — У меня много работы.

В трубке повисла пауза. Гога ответил хрипло, словно едва справился с волнением:

— Много работы?.. Если я все правильно понял... У тебя впереди бесконечность! Или — бездна.

Глава 49

На телефонные звонки Олег отвечал еще около трех часов. Вышел на балкон, глянул вниз — о чем и мечталось: автомобили всех ведущих телеканалов уже припарковались в удобных местах; журналисты ведущих таблоидов и газет тоже были в наличии, поставив автомобили так, чтобы отъехать при необходимости «с ходу».

Как у классика? «Театр уж полон, ложи блещут...» И пусть пока не ложи, но пьесу пора начинать. А будет она комедией положений или драмой характеров — бог весть. Единственное, чего Олег точно не желал, — это «оптимистической трагедии». Ибо в ней, в аккурат сразу после катарсиса, герою полагается погибнуть. Причем самое противное, что не как-нибудь, а — жизнеутверждающе!

Бред.

Олег вернулся в кабинет. Вошла Аня:

— Вы будете обедать, Олег Федорович?

— Спасибо, Аня, нет. Как вы съездили?

Аня кратко и очень делово рассказала о поездке к Кузнецовым, Олег кивал, казалось, даже не слыша ее слов. Спросил вдруг:

— Как вам показалось, Аня, все подлинно?

Девушка на минуту прикрыла глаза, кивнула:

— Да. Обычная семья москвичей «первого поколения». Не очень счастливая. По крайней мере, впечатления фальши не было: все на своих местах. Что касается вашего поручения — я все сделала. Леонид Ильич сказал, что все будет как надо, и пожелал вам удачи.

Олег улыбнулся, кивнул:

— Спасибо. И ему, и тебе.

— Олег Федорович, еще одно...

— Да?

— Щенок. Баба Дуня хочет его взять.

— Баба Дуня?

— Евдокия Васильевна, наша уборщица.

— А он как думает?

— Хвостом по бокам бьет.

— Хорошо. Выпишем ему подъемные. — Олег улыбнулся, положил на стол несколько бумажек.

— Спасибо, — просияла девушка.

— Ты чего так радуешься?

— За песика. Я думала, вы его забыли.

— Нет.

— Олег Федорович... — Аня помедлила, казалось, не вполне решаясь задать вопрос.

— Да, Аня?

— То... то, чем вы заняты сейчас, настоящее?