Книга Эликсир для мертвеца - Кэролайн Роу

— Где человек в капюшоне? — спросил сухопарый. — Я думал, он хотел встретиться с нами здесь. Мне нужно срочно вернуться в город. Это очень затруднительно.

— Он хотел, — сказал рослый. — Но у него есть очень трудные обязанности, не выполнять которые нельзя. Гораздо более трудные, чем твои, друг мой.

— Разве он не богат? — спросил сухопарый. — Что ему нужно делать?

— Даже богатым приходится держать ответ кое перед кем, — беспечно сказал рослый. — Но он велел передать тебе, что сегодня ночью ты будешь нужен, а потом, если все сойдет удачно, получишь плату и можешь делать, что угодно.

— Делать, что угодно? А что? — испуганно сказал сухопарый. — Здесь я не могу ничего делать. Я боюсь уходить из дома, где служу, и ходить по улицам. Священник знает, кто я такой, и тебе хорошо известно, что есть и другие, способные узнать меня.

— У меня есть простое предложение. Когда сделаем ночью то, что нужно, возвращайся туда, откуда прибыл. Наш наниматель человек щедрый; нуждаться ты не будешь. А о священнике не беспокойся. Я позаботился о нем.

— Как это понять?

— Окончательно. Теперь неважно, что он знал, кто ты.

Рослый по-волчьи усмехнулся.

— Да простит нас Бог! — сказал сухопарый, перекрестился и забормотал под нос молитву. — Священника! Как ты мог пойти на такое?

— Запросто, — ответил рослый. — Итак — мы должны встретиться здесь, — оживленно добавил он, оба сели на ствол упавшего дерева и серьезно заговорили.

Глава четырнадцатая

Хуана с тревогой направилась из гостиной на галерею. Там не было ни души, но туда доносились голоса сидевших внизу во дворе трех дам. Маргариды среди них не было. Она облегченно вздохнула и спустилась по лестнице.

Хуана провела ночь в мучительной бессоннице, изредка беспокойно засыпая. Разговор с проницательным доминиканцем очень встревожил ее. Жизнь во дворце давала ей иллюзию безопасности, позволяя большей частью не думать о том, что происходит за воротами; она воздвигла собственные внутренние стены, защищающие ее от действительности, позволяющие не думать о грядущих горестных утратах и хаосе. Слова отца Миро отнюдь не принесли ей утешения, они разрушили ее хрупкие стены и ничего не оставили вместо них.

— Он жив и не в тюрьме, — упрямо сказала она. — Это сделала я. Я писала управляющему провинцией; он не хочет ничего предпринимать. Я попросила принцессу вступиться за нас. Что еще я могу поделать? Мечтаю бежать из этой страны, как только он сможет передвигаться. И, надеюсь, мы сможем.

— Для защиты его еще многое может быть сделано, дочь моя, — сказал отец Миро. — То, что вы испробовали, лишь начало. Теперь позвольте мне пока что взять на себя ваше бремя. Я уже написал двум людям, которые, скорее всего, воспримут мою просьбу серьезно. Не теряйте надежды.

Но его слова не убедили Хуану, а нарушили ее покой, словно надежда представляла собой ядовитую настойку, отравляющую разум.

И Маргарида, Маргарида, которой два дня назад она бы доверила собственную жизнь. Правда, она всегда позволяла Маргариде верить, что Арнау мертв. Только из страха, сказала себе Хуана, что кто-то, знающий правду, может непреднамеренно выдать его, сказать или сделать что-нибудь такое, за что подозрительный наблюдатель мог бы ухватиться. И теперь поняла, что этим подозрительным наблюдателем была Маргарида, она шпионила за ней, пряталась за колоннами, подслушивала ее разговоры. Хуана расхаживала по двору, не способная думать ни о чем больше, когда один из слуг подошел к ней.

— Его превосходительство управляющий провинцией хочет поговорить с вами, сеньора, — сказал он, низко поклонясь. — Пожалуйста, следуйте за мной.

Угет, прокуратор Руссильона на время отсутствия его величества, ведшего на Сардинии войну, разместился в удобных покоях в королевском крыле дворца. Он кивнул, когда вошла Хуана, жестом предложил ей сесть, и подождал, чтобы слуга вышел.

— Я получил ваше последнее ходатайство о пересмотре дела против вашего мужа, — бодро заговорил Угет. — Вашего покойного мужа. Позвольте сказать, что я очень опечален вашей утратой. Однако препятствия, которые были у меня раньше, не исчезли.

— Мое последнее ходатайство?

— То, которое я получил вчера, — ответил Угет.

— Вчера, — повторила Хуана, чувствуя, как вжимается в кресло. Либо этот человек сошел с ума, либо она. Никакого ходатайства не было. Не могла же она написать еще одно и забыть?

— Я не ожидала, что оно будет так быстро рассмотрено, — ответила она, не особенно кривя душой.

— Я не хотел, чтобы вы, дожидаясь ответа, мучились, — сказал Угет.

— Благодарю вас, сеньор, — негромко произнесла Хуана. — Можете сказать мне, что произойдет теперь?

— Другие владельцы «Санта-Марии Нунсиады» ходатайствуют о рассмотрении дела. Пока что рассматриваются вопросы собственности и ответственности. Мой секретарь сможет объяснить это вам во всех подробностях. Должен добавить, что ваше состояние, — продолжал он, — пока что избавляет вас от преследования.

Хуана медленно пошла обратно во двор, ломая голову над этим разговором. Кто подал ему ходатайство, уже отвергнутое? И с какой целью? Чтобы они — кто бы то ни были — могли поклясться, что дело рассматривалось со всех сторон? Целью Угета определенно было обескуражить ее, а потом запугать угрозой преследования. Надеются они изгнать ее из страны до рождения ребенка, чтобы помешать ей отстаивать в суде свое дело? Три дня назад она выложила свои доводы Маргариде и выслушала насмешки подруги над своими страхами, когда предупреждала ее о невидимых капканах под ее ногами. Теперь ей не с кем разговаривать, кроме как с собой.

Отец Миро сказал, что она должна посетить мужа. Тщетно она приводила ему причины оставаться как можно дальше от него. Сказала, что за ней будут следить, что для них обоих это будет мучением, что это возбудит подозрения всех во дворце. Доминиканец покачал головой и сказал:

— Отправляйтесь к нему.

В своем одиночестве и смятении она очень хотела отправиться к нему, отдать все свои проблемы на его попечение, несмотря на огромный риск. Ее приводило в недоумение, что отец Миро не обращал внимания на все опасности; то ли хотел, чтобы их схватили обоих, то ли по какой-то причине знал, что этого не случится.

— Тогда отправляйся, — прошептала она себе, — но будь осторожна.

Отправиться одна она не могла. Если взять с собой Фелиситат, все сочтут, что она пытается бежать до рождения ребенка, направляется на восток от Руссильона, чтобы избежать судебного преследования. Или, хуже того, поймут, что она идет к мужу. Нужно оставить Фелиситат здесь в знак того, что она скоро вернется. Она возьмет с собой одну из служанок. И нужно ускользнуть, пока Маргарида сидит с принцессой в бдении над болящим спаниелем.

Юсуф шел на зерновой рынок к своим старым друзьям-носильщикам, Когда завидел их, ему показалось, что группа игроков в кости стала со вчерашнего Дня значительно больше в размерах и численности; когда подошел поближе, понял, что там всего два незнакомых лица, но над такими громадными телами, что эти люди сами могли бы создать толпу. Ему потребовалась лишь секунда, чтобы свернуть и пойти мимо зернового рынка к рыбному. Несколько лет назад, когда кровавое восстание оставило его одиноким ребенком в чужой земле, он научился осторожности раньше, чем языку этой страны. Теперь он медленно шел мимо шагах в десяти от игроков, и вежливо кивнул им, словно думал о более важных вещах.