Книга Возвращение Одиссея. Будни тайной войны - Александр Надеждин

– Своевременную и адекватную реакцию на всю поступающую информацию, – бодро и почти без заминки ответил молодой.

– Адекватную чему?

– Их, супостатам... то есть супостатов, ожиданиям.

– О’кей, – удовлетворенно кивнул Ахаян. – Этот важный участок работы лежит в сфере прямой ответственности отдела внутренней безопасности и будет курироваться непосредственно нашим уважаемым Сергеем Сергеичем. – Получив от человека в черном костюме легкий подтверждающий кивок, он продолжил: – Теперь о линии второй. Главной. Всем из присутствующих, я полагаю, вполне понятно, что предстоящая игра будет требовать от нас с каждым новым шагом удвоенной... утроенной и даже удесятеренной предусмотрительности... осторожности... тщательности, я бы даже сказал, филигранности отработки всех элементов и деталей новой легенды, равно как и линии поведения нашего основного действующего лица. Эта задача уже в полной мере ложится на плечи как нового начальника романского отдела, так и его нового парижского резидента. Задача, надо заметить, весьма и весьма тяжкая, ответственная и непростая. Но... – Василий Иванович перевел взгляд с одного упомянутого им только что персонажа на другого, сидящего рядом с первым, – как мы можем убедиться воочию, плечи сами тоже, в общем-то... не самые хилые. А если, как говорится, за одного бритого двух небритых дают, то тут у нас... некоторым образом... целых две маковки сразу поблескивают. Да? – Он снова посмотрел на обладателя поблескивающей маковки меньшего размера.

– Лысина, Василий Иванович... – со вздохом пожал плечами Аничкин, – есть у каждого человека. Просто у некоторых на ней растут волосы. Вот и вся разница.

– Пардон, – возразил его бритоголовый сосед. – Хочу подчеркнуть: лично у меня никакая не лысина, а просто широкий пробор.

– А-ля Григорий Иванович Котовский? – уточнил Курилович.

– А-ля Фантомас, испытавший на себе чудодейственное действие стирального порошка «Тайд».

– Хорошо, принимаем эту версию, – едва заметно улыбнулся Ахаян. – В конечном счете главное ведь не внешняя оболочка, а то, что под ней скрывается. Давайте-ка, други мои, в этой связи, возвращаясь к нашим баранам, еще разок освежим в памяти, что там объединенное серое вещество вышеупомянутых товарищей и примкнувшего к ним Олега Вадимовича облекло в высокий слог Флобера для передачи от имени нашего новоявленного «племянника»... можно сказать, Рамо[37], то бишь Михаила Альбертовича Бутко, контейнерным посланием его обеспокоенным друзьям. – Василий Иванович, приподняв коричневую обложку с золотым тиснением, вытянул из лежащей перед ним папки новый белый листок, в центре которого можно было заметить небольшой абзац текста, напечатанного достаточно крупным по размеру шрифтом; нахмурившись, сквозь щелочки своих очков быстро пробежал документ и, уже было открыв рот, чтобы озвучить первую содержащуюся в нем фразу, быстро перевел взгляд на рассматривающего свои пальцы Куриловича. – Сергей Сергеич!

– Да, Василий Иваныч, – последовал мгновенный ответ.

– У нас с французским... как?

– Э-э...

– Понятно, – кивнул Василий Иванович. – Читаю на русском. Итак... – он начал зачитывать текст, вернее, переводить французские фразы, немного растягивая их, чтобы сделать перевод максимально благозвучным: – «Прибыли на курорт по расписанию. Кузен прилетел утром того же дня. С собой привез портрет дяди. Все родственники были очень удивлены и обеспокоены. На дядю посыпалась куча вопросов, которых он не ожидал и на которые не был готов ответить. Родственники решили перевести его в отдельную комнату и окружить более пристальным вниманием. Всем решили сказать, что дядя очень серьезно заболел. По этому поводу в доме дяди готовится серьезная уборка. В связи с подготовкой к уборке мне придется на некоторое время задержаться на курорте. Ко мне все относятся хорошо. Думаю, на следующей неделе все-таки смогу вернуться домой. Как приеду, сразу же позвоню. Племянник». – Закончив чтение, Ахаян еще раз просмотрел текст и, наконец, подняв глаза над своими чуть поблескивающими прямоугольничками, обвел ими сидящую перед ним аудиторию. – Ну... что можно сказать... Обычно, со временем, в каждом документе обнаруживаются какие-нибудь ляпы, ну или... по крайней мере те места, которые хотелось бы подчистить или исправить. Здесь же, как мне кажется, с точки зрения... содержания... да и формы, все вроде бы... Единственно вот... сейчас в глаза что-то бросилось... в этом вот месте... «а се пропо»[38]– по этому поводу. По какому поводу?.. Что дядя заболел? Или... что всем решили сказать?.. Вообще, зачем здесь какие-то предлоги. В инструкциях, полученных Бутко, совершенно четко было сказано: придерживаться стиля, максимально приближенного к телеграфному. Наверно, все-таки следовало написать просто: в доме дяди готовится уборка. И все. А то... по поводу, без повода... в связи, без связи.

– Я прошу прощения, Василий Иванович, – немного осторожно подал голос человек с широким пробором а-ля постиранный Фантомас. – Что касается именно «в связи», то мне кажется, этот предлог здесь, в общем-то... вполне оправдан. В этой фразе ведь объясняется причина, почему именно «племянник» вынужден задержаться.

– Н-да? – процедил Василий Иванович и, чуть нахмурившись, снова опустил глаза на документ. – Ну что ж... может быть... может быть.... А... по объему текста?..

– По объему все тоже выдержано, – снова, но на этот раз более поспешно ответил Соколовский.

– Ровно сто слов, ни больше ни меньше, – добавил Аничкин и уточнил: – Во французском варианте.

– Это что... специально? – поднял вверх бровь Ахаян.

– Да нет... – немного неуверенным тоном протянул Николай Анисимович, переведя на Иванова вопросительный взгляд, из которого можно было сделать косвенный вывод о том, кто является основным автором обсуждаемого текста.

– Так получилось. Само собой, – разведя руками, произнес Иванов и почему-то опустил вниз глаза.

– Ну... – пожевал губами Василий Иванович, – если бы в качестве адресатов послания выступали немцы, то они, я думаю, оценили бы юмор. В плане пунктуальности. А вот американцы... – он покачал головой.

– Американцы знают, что Бутко, сам по себе, человек пунктуальный. Педантичный. Точный, – снова взял на себя инициативу ответа начальник романского отдела.

– Да не такой уж он и педантичный. Как мы это совсем недавно выяснили, – возразил ему Ахаян и, вздохнув, добавил: – Ладно, придираться к мелочам смысла уже нет. Письмецо отправлено, дело сделано. Я думаю, оно наших коллег из Лэнгли все-таки немножко успокоит. Вселит в них какую-то новую уверенность. Надежду.

– Заставит вновь поверить в свои силы, – подстраиваясь под стиль речи начальства, подхватил эстафету Аничкин.

– В свой ум, – в том же тоне продолжил Соколовский.

– Заставит, заставит, – выразительно глядя на него, чуть откинулся назад в своем крутящемся кресле Василий Иванович. – Ненадолго, правда.