Книга Финиш для чемпионов - Фридрих Незнанский

— Ты чего там пляшешь, — обернулся к Ахметову один из картежников, смуглый атлет в возрасте от тридцати до сорока, тугой и гибкий, как конская плеть, — танцы танцевать сюда, что ли, приперся? — Обратился он к новичку весело, но лицо у него было неулыбчивое, и Ахметов не знал, чему верить: голосу или лицу?

— Да ладно тебе, чего сразу наезжать? — примирительно откликнулся кто-то с нижних левых нар, от стены, как будто бы добрый, с круглым как полная луна лицом. — А ты, новенький, иди на мое место.

— А сам куда? — Мясистый мужик, очевидно сам претендовавший на сидячее место у стены, выразил неудовольствие.

— А сейчас моя очередь спать. Эй, Федятый, слезай! Пусти, говорю, щаз-з моя очередь! Щаз-з за ногу сдерну! Шевелись ты, сонная тетеря! А ты иди, новенький, иди. Быстро, говорю, иди, а то займут, ни с чем останешься!

Ахметов, несмотря на лишний вес, не посмел ослушаться и в рекордные сроки, пыхтя, втиснулся на пышущее жаром предыдущего тела место между стеной и костлявым стариком, колючим, как груда металлолома. В бок упирался старческий локоть, грудная клетка была стиснута, что мешало дышать, снизу раздражающе давил какой-то выступ комковатого матраса — и тем не менее, усевшись на нарах, он почувствовал себя в относительной безопасности, в грязной, но теплой норе, куда его загнали свирепые легавые псы. Пришло время поразмыслить о своей горькой судьбе. Чтобы хоть чуть-чуть отрешиться от гнусной обстановки камеры, Ахметов повернулся к стене, но вид ее вблизи вызвал такое отвращение, что нотариус слегка отпрянул и, вдыхая удручающие запахи человеческой скученности, предался молчаливому отчаянию.

Кто бы мог подумать, что превратность судьбы может постигнуть так молниеносно! Казалось, только сейчас в его жизни царило ясное летнее утро, когда он, Ахмет Ахметов, пробудившись рядом с рыжеволосой ласточкой, искусной и дорогостоящей, вот уже неделю скрашивавшей его будни, ругнул жару и недовольно выпутался из кокона шелковых простыней. Матрас он предпочитал водный — для тела приятнее… На завтрак, поданный домработницей, старой и уродливой, но отменной кулинаркой, скушал со вниманием к пищеварению овсяную кашу, яичницу с ветчиной и апельсиновый сок. Этот завтрак Ахметов, презирающий все русское, но благоговеющий перед заграницей, полагал типично английским. Умеют жить англичане! Чехи тоже парни не промах — по крайней мере, те из них, кто причастен к «Фармакологии-1». Буквально на днях Ахметов получил из Праги переправленную по давним налаженным каналам партию товара. Вот была работка! Все проверить лично, проследить, чтобы нижестоящие не заныкали под шумок коробку-другую. Миновали те времена, когда свежевылупившаяся «Фармакология-1» только еще росла и развивалась, а нанятый самим Алоевым Ахмет Ахметов из кожи вон лез, делая все сразу и собственноручно.

Трудные времена миновали, Ахметов, с восточным пристрастием к построению властных структур, оснастился целым штатом сотрудников, готовых выполнять любую грязную и неблагодарную работу, а в придачу к тому шестерить у бая… то есть у босса. Многие готовы были дополнительно, так сказать на десерт, и обувь ахметовскую языком почистить — это те, которые за дозу… Фармакология — она ведь такая хитрая наука, что не только анаболиками, но и наркотиками ведает. Преданности — полные штаны! Но Ахметов не был бы Ахметовым, если бы отказался от постоянного надзора за подчиненными. Никакого головокружения от успехов! Контроль и только контроль! В этом пункте он оставался добросовестным, как полагается типичному нотариусу.

А он и вправду нотариус! Кто скажет, что это не так? У него на это все права имеются. Проверяйте, если хотите: Ахмет Ахметов окончил юридический вуз одной из бывших союзных республик. Правда, как часто он посещал занятия, и сколько раз пропускал сессию якобы по болезни или другим уважительным причинам, и каким образом в конце концов оказался в его кармане диплом, — разговор особый. Ахметовские родители были людьми небедными… Но, если разобраться, много ли толку вышло из однокашников Ахметова, усердных зубрил? Может быть, у него уже тогда мозги работали получше, и он не желал грызть гранит социалистической юриспруденции, который сейчас обратился в прах? А что касается современной юридической практики, то ее Ахметов освоил досконально. Не всегда со стороны правосудия, но это представляет тем большую ценность. Во всяком случае, своим клиентам он всегда мог дать полезный совет.

С Алоевым они до поры до времени действовали в разных сферах, хотя имели между собой немало общего: оба запятнаны по уши в криминале, оба — обладатели внешне безупречной репутации. Ахметов был наслышан об Алоеве; побаивался его как представителя чеченской мафии, но и симпатию некоторую питал: все же мусульманин… Алоев, впрочем, взлетел так высоко, что Ахметову об этаких горных вершинах подумать страшно было бы. Получив от него предложение о сотрудничестве, нимало не колебался. Тогда еще «Фармакология-1» и в проекте не стояла. Но когда возникла она на горизонте, пригодились старые связи Ахметова с наркодилерами. Что анаболики, что наркотики — отрава схожая. И способы ее распространения, если отбросить внешнюю шелуху, идентичны. Заинтересовать, привлечь, убедить простофилю, что ему не обойтись без этого снадобья. Некоторое время снабжать по низким ценам, почти бесплатно. Когда подсядет как следует — вот тут-то уже все просто и можно не беспокоиться о получении максимальной прибыли. Доить простофилю, и все тут. Пока его денежного вымени хватит, до тех пор и доить. Правда, у Алоева как будто бы какие-то свои соображения из загашника выпирают, но в это Ахметов никогда не вмешивался и не собирается. Это — политика, это не его область.

Что касается моральной стороны дела, о ней никогда не вспоминалось. Все эти вещества употребляют глупые люди, Ахметов же никогда не считал себя дураком. Он не искал ни спортивной славы, ни запретных удовольствий. Удовольствия у него были простые, как у его предков: женщины, жирная обильная еда, пресмыкания тех, над кем он властен… Вот еще неплохо было бы съездить за границу. В ту же, к примеру, Англию. Посмотреть, какие в этой цивилизованной стране изобретены жизненные удобства, и привнести их в свой быт.

Губы Ахметова растянулись, глаза сузились в совершеннейшие щелочки. Он не желал смотреть на тюремный быт, который — возможно, на десятилетия — подменит для него английскую сказку, так и оставшуюся сказкой. Английский завтрак съеден, и невозможно ощутить его вкус дважды: любая еда закономерно перерабатывается кишками в дерьмо. Жрать дерьмо среди облепленных дохлыми мухами стен — неужели такова отныне его участь?

Заталкивая внутрь своего существа зарождающийся в нем утробный протестующий вопль, Ахметов дал себе слово ни в чем не признаваться. Пусть делают что хотят, он к подвалу под нотариальной конторой отношения не имеет. Так и занесите в протокол!

40

Юрий Петрович Гордеев ждал немедленной смерти, однако старуха с железной косой отложила свой визит. К превеликому удивлению пленника, условия его пребывания на алоевской территории даже улучшились — по крайней мере, в том, что касается материальной базы. Из подвала его перенесли в комнату, куда по утрам заглядывало солнце, вместо набитой скомканным поролоном подстилки, брошенной на пол, предоставили нормальную кровать, кормили исправно — дважды в день. Правда, при этом вкус пищи отдавал нескрываемой медициной, а относительно вида из окна Гордеев пребывал в полнейшем неведении, потому что не в состоянии был подняться с кровати. Судя по всему, его держали на каких-то сильных препаратах. В первый же день постподвального бытия Гордеев попробовал отказаться от пищи, содержащей поганые снадобья, но мордоворот из охраны пригрозил снова связать ему руки и кормить насильно, так что пришлось смириться.