Книга Мороженое для горячей штучки - Татьяна Луганцева

– И опять особняк ничей? – вдруг спросил Герман и добавил: – Не кажется ли вам, что для убийцы-маньяка как-то странно убивать только владельцев библиотеки?

– Не библиотеки, а особняка, в котором находится эта библиотека, – поправила Серафима.

– Вот-вот. Как только объявляется кто-то, претендующий на этот особняк, так его находят мертвым в вашей библиотеке. Кто-то очень не хочет, чтобы ваши книжечки съехали отсюда, – вторил Владимир Всеволодович, переключаясь на Симу.

– При чем тут наши книжечки? – спросила Серафима.

– А в этом здании больше ничего нет!

– Так дело, может, не в наших книгах! Чего в них?! Таких библиотек сто, тысячи!! Может, дело в самом здании? Все-таки старинный особняк. И из-за него убивать?! – удивилась Серафима.

– Ну а что? И не из-за такого убивают, – не согласился с ней Герман.

– Нет, здесь маниакальное упорство, уже второго хозяина убивают! – покачал головой Владимир Всеволодович.

– Еще скажите, что убивает их кто-то из наших старушек. Мстят за потерю работы! Второго, правда, замочили уже так, по инерции, то есть не смогли остановиться, – сказала Серафима.

– Я такого не сказал. Хотя мысли крутятся. В том-то и дело, что нет зацепок. Только и думай, кто и за что.

– Будет шанс еще проверить, – туманно ответил Герман.

– Что проверить? – в два голоса спросили его.

– Когда появится третий владелец особняка. А что? Он сразу же может выступать в роли «подсадной утки», – пояснил Герман.

– Типун тебе на язык. Никто и покупать не захочет после такого «библиотечного беспредела», – отреагировал Владимир Всеволодович.

– А нам с Симой уже можно идти? – вдруг спросил Герман.

– Вам с Симой? Вы все-таки вместе? – усмехнулся полковник. – Друг другу алиби обеспечиваете?

– Именно поэтому и вместе! Только для того, чтобы обеспечить друг другу алиби, – заверил его Герман, – мне надо вывести эту «злючку» на другой уровень.

– Какой? – спросила Сима.

– Уровень нормальной, адекватно реагирующей на комплименты женщины, – пояснил Герман.

– Пошляк, – буркнула она.

– Тем и понравился тебе? – уточнил Герман.

– Он применяет гипноз к людям, – доверительно сообщила Серафима Владимиру Всеволодовичу, но тот остался абсолютно спокоен.

– Это я знаю.

– Незаконно! – воскликнула Сима, словно призывая привлечь Геру к ответственности.

– Я знаю, – заладил Владимир Всеволодович.

– И что? Ему можно все? Он же ваш друг, да?

– Герман – великий психотерапевт! Он сделал столько для криминалистики, что ему простительно многое. Не волнуйся, крошка. Герман никогда не гипнотизировал женщин. Ему это просто не надо, они и так вешаются на него, – засмеялся полковник.

– Тихо! Тут же труп недалеко. Нехорошо! Да и про моих женщин – уже хватит, а то сбежит опять, – прервал его Герман.

– Ой, только не говори, что ты сильно расстроен, что погиб этот садист! – рассмеялся Владимир Всеволодович. – Ладно! Идите! Вы не задержанные! Удачи тебе, Герман! Библиотекарш у тебя еще не было!

– Вы так говорите, словно библиотекарши – особый биологический вид! – отметила Серафима обиженно.

– Особые женщины! – подчеркнул психотерапевт и рассмеялся. – Здесь или по-серьезному, или никак.

Серафима с Германом вышли на улицу.

– Рассвет, – заметил он.

– Мне все равно. Очень хочется спать, я так устала. Всю ночь на ногах, еще эта нервотрепка. Да я и не работаю больше. Библиотеки нет, временная работа, предложенная Крисом Геннадьевичем, тоже как-то сама собой отпала. Все было завязано на него, а с его кончиной…

– Я все понял, не продолжай. Ты можешь спать хоть весь день! – ответил Герман.

– Именно! А вот тебе-то на работу!

– У меня свободный график, не переживай, и ради того, чтобы понежиться с тобой в кровати, я задвину любую работу. Кроме того, у меня большой штат сотрудников-дармоедов, которым я плачу зарплату, вот пусть и поработают.

– Ты их хозяин? – удивилась она.

– На твоем языке библиотекарши – может быть. Кстати, хотелось бы попробовать твой язык на вкус, – вдруг сказал Герман, наклоняясь и страстно целуя Серафиму в губы.

Она оторопела, поэтому и поддалась его страсти, а затем согласилась, причем беспрекословно, поехать к нему, что было и неудивительно.

Глава 22

Серафима сладко зевнула, потянулась и рукой наткнулась на рельефное мужское плечо. Она напряглась, не привыкла к такому ощущению, и оно ей очень понравилось. Она провела рукой по его мышце. Герман обернулся к ней, и она увидела его недовольное лицо и лохматые волосы. Но они ее сейчас не напугали, а очень даже порадовали.

– Чего? Проснулась? Нас сморило что-то. Господи! День! Вечер? Не поймешь…

– Так странно тебя ощущать, – высказала свои мысли вслух Серафима.

– Странно хорошо или странно страшно? – уточнил Герман, слегка улыбнувшись. – Лично я очень рад! Я бы просыпался с удовольствием, если бы рядом всегда была ты.

– Я еще не поняла. Но ощущение приятное. Ты даже не раздражаешь!

– Даже?! Так это – прогресс! – обрадовался Герман. – Лежи, дорогая! Я на кухню за кофе! Надо же поухаживать за библиотекаршей, чтобы ты получше определилась в своих ощущениях!

Герман, совершенно голый, прошлепал на кухню. Она, не отрываясь, смотрела на его красивую спину и ягодицы, и заливалась краской, она впервые так беззастенчиво рассматривала голого мужчину, который и не стеснялся ничего. А уж кому, как не Серафиме, было ясно, почему он не стеснялся? Потому что оказался на высоте. И это понятно. Он самоуверен как мужчина, и на это есть основания.

Когда Герман вернулся в фартуке на голом теле и с двумя чашками кофе, Серафима уже сидела на кровати, напряженная и одетая.

– Ого! – удивился он. – Ты чего? Уже собралась? А второй тайм?

– Я только сейчас поняла, что скрыла информацию от следствия. Что теперь будет? Ты, кстати, тоже скрыл. Что делать? – Она подняла на него свои круглые перепуганные глаза.

Герман поставил чашки на столик и присел рядом с ней.

– Какие разительные перемены в настроении. Что случилось, малыш? – Приобнял он ее за плечи.

– Платье мне надо вернуть, – ответила Серафима хмуро.

– Какое платье? – спросил Герман.

– Вот это, серое.

– Кому вернуть? Доброй фее? Карета уже превратилась в тыкву? – уточнил Герман.

– На склад. Как я могла забыть? Я же его сперла! Захлестнула меня страсть с тобой!