Книга Соблазн в сапфирах - Рене Бернард

«Неужели Эш уже соблазнил ее? И поэтому так подозрительно блестят ее глаза и пылают щеки?»

Уинстон тихо хихикнул от этой забавной мысли. Он видел довольно много экзотических птичек, которым его кузен уделял внимание в прошлом, чтобы утвердиться в своей идее. Это был бы слишком безвкусный и банальный выбор для его авантюрного родственника и слишком легкий — особенно если вспомнить, как она среагировала на его предложение скооперироваться и выступить против кузена единым фронтом.

Те слухи, что гуляли по городу по поводу эксцентричной подопечной Блэкуэлла, были полны восхищения талантами американки, которой удалось вернуть своего опекуна в респектабельное общество, и многие приятно удивились, увидев Эша рядом с умной юной женщиной.

Именно этого Уинстон боялся больше всего.

Он хотел бы убить ее, но был ли в этом смысл?

— Синий! Позвольте мне посмотреть синий сюртук! — рявкнул он портному, забыв о всякой сдержанности.

Ему нравилось выливать свой гнев на портного. «Когда я стану хозяином Беллевуда и известной персоной, то заставлю всех портных Лондона прыгать вокруг меня, стараясь угодить мне. А я буду хозяином, ибо в отличие от моего дорогого кузена я заслужил это».

И опять уверенность вернулась к Уинстону. Все, что он должен был сделать, — это разрушить молчаливую защиту мисс Таунзенд ничего не стоящего Эша, продемонстрировав ей, каким безнравственным человеком он был и остается. Тогда что бы она ни сказала старому Блэкуэллу, не будет иметь значения. Он устроит ловушку, слишком привлекательную для Эша, которую тот не сможет проигнорировать, и тогда ему не отвертеться. Скандал получится грандиозный и будет стоить ему жизни. И тогда пусть американка фыркает сколько угодно, хоть всю дорогу домой!

Уинстон сбросил сюртук, чтобы примерить другой, из синего шелка, и новая идея начала формироваться в его голове.

«Старый Уокер говорил, будто он нанял ее, как шпиона и шапероне, чтобы следить за Эшем, и чтобы, в конце концов, его внук познакомился с женщиной, которая не станет его очередной любовницей. Но насколько я знаю своего кузена, ее мнение о нем будет для него куда важнее, чем чье-то еще, ибо он любит вызов.

Когда я унижу его, я уверен, что мисс Таунзенд окажется рядом и увидит это. Я буду той солью, что сыплют на рану, и он не сможет винить никого, кроме себя. Гордость выше падения, но я хочу, чтобы ты, кузен, упал так низко, чтобы забыть, какова была твоя жизнь, пока ты не доверил ее мне».

Подумав об этом, Уинстон Ярдли начал смеяться.

Голова Кэролайн кружилась от возбуждения, вызванного новым поворотом ее жизни. Уже несколько дней она задыхалась от волнения, а именно с тех пор как впервые оказалась в постели Эша. За исключением бурной встречи с Ярдли дни были наполнены одним обжигающим свиданием за другим — становясь все более мучительными от усилий Эша уважать ее чувства и сохранять то, что происходило между ними, в секрете. Хотя Кэрол не замечала, чтобы слуги что-то подозревали, и это успокаивало.

«Пока нет скандала… есть надежда скрыть мой грех…»

Их мироощущение изменилось, добавив тайного трепета между ними. Вечерний поход в театр был полон особенного волнения, когда Кэрол сидела рядом с Эшем в ложе на виду у всех, вдыхая его запах, который еще оставался на ее коже после их свидания в библиотеке. Трудно было изменить тот факт, что она все больше и больше влюблялась в него и все больше сознавала, чем жертвует, чтобы обладать им на это короткое время.

Никаких романтических заявлений того или иного сорта с его стороны не было, но она и не ждала их — это был Эш. Кроме того, даже если бы она желала услышать их, Кэролайн понимала, что она не в той позиции, чтобы быть с ним на равных. Она не могла думать о будущем без боли, но заставляла себя не омрачать радость настоящего.

— Вам нравится спектакль, мисс Таунзенд? — спросил Эш, вежливый вопрос светился в глубине его глаз.

Кэрол кивнула:

— Он очень… милый.

— Какое пространное рассуждение! — Эш рассмеялся. — Вы, американцы, так скудны на впечатления?

— Я — нет, мистер Блэкуэлл.

— Нет? — спросил он. — Вы уверены?

Она постаралась сменить тему.

— Мы увидим сегодня мистера Торна?

Эш немедленно протрезвел.

— Я получил записку с извинениями, до того как мы ушли из дома. Очевидно, что-то случилось.

— Все хорошо? Он в порядке? — спросила она.

Недовольство Эша трудно было не заметить.

— С ним все прекрасно. Но когда я увижу его в следующий раз, то обязательно расскажу о вашем интересе.

Губы Кэролайн дрогнули.

— Вы ревнуете?

— Ну, вот еще.

Но его виноватое выражение ставило под сомнение его слова, и Кэролайн задумалась над странным поворотом.

— Может быть, кто-то и может подумать так, учитывая, что я танцевала один-единственный танец и разговаривала с ним… Но, уж конечно, не вы.

— Только идиот станет ревновать при таких обстоятельствах, мисс Таунзенд, и если вы цените мою гордость, то не станете оспаривать очевидное.

Защищаясь, Эш скрестил руки на груди.

Кэрол постаралась не улыбнуться, вновьвозвращаясь к своим мыслям.

— Что задержало его?

— Он не сказал.

Эш не смотрел на нее, когда говорил, и Кэрол почувствовала ложь.

— Это как-то связано с обществом «Джейд»?

— Кто сказал вам, что Дариус — член общества?

— Вы как-то упомянули, что Дариус вырезал бы мое высказывание на дверях «Джейда». Отсюда напрашивается вывод, что человек знает, о каком доме идет речь! — сказала она, стараясь сдержать улыбку.

— Проклятие, женщина! Есть хоть что-то, что ускользает от вашего внимания?

— Что за выражение, сэр! — пошутила она без реальной обиды. Его проклятие было не чем иным, как привычным выражением эмоций. — Мне непонятно, почему вы рычите, как раненый лев.

— Мое раздражение вызывает это сопрано на сцене, и я подумываю, почему бы не отвезти вас домой.

Кэролайн с улыбкой положила бинокль:

— Замечательно! Как раз когда я собиралась пожаловаться на головную боль и просить вас отвезти меня домой. Как удачно!

Эш встал и предложил ей руку.

— Вы сложная женщина, мисс Таунзенд.

— Если вы так считаете, мистер Блэкуэлл. — Кэролайн сдержала улыбку. — Если вы так считаете…

Карета направлялась к дому, и было легко притвориться, будто кругом нет ничего, кроме тумана.

— Есть что-то особенное в тесном пространстве кареты. Это… свобода.

Кэрол позволила себе это дерзкое замечание, любуясь гибкими очертаниями его фигуры, когда он сел напротив нее. В этом черном вечернем костюме Эш был неподражаем, и не одна женщина вздохнула, глядя ему вслед, когда они уходили из театра. Ее глаза путешествовали по его длинным рукам и бедрам, дыхание Кэролайн ускорилось, когда она поняла, что его тело отвечает на ее изучающие взгляды — плавная линия его мужского достоинства, спрятанного под тканью брюк, меняла свою форму. Кэрол ощутила приятный прилив триумфа от сознания своей собственной силы: стоит ей лишь посмотреть на него, и его кровь бежит быстрее.