Книга Поцелуй черной вдовы - Евгения Бергер

кухарку да пару горничных. Я какое-то время поживу в Лондоне, и тебе нужна будет помощь…

— Все сделаю, сэр. В лучшем виде, как вы пожелаете! Это счастье, что вы снова дома. А эти с улицы наконец-то ушли…

Кайл кивнул.

— Об этом не беспокойся. Лучше проветри комнаты наверху и приготовь для гостей…

— Вы ожидаете гостей, сэр? — удивился слуга.

— Одного гостя… двух, — исправился он, понимая, что мальчишка-поэт теперь с ними крепко повязан.

— Мужчин или женщин? — выпытывал старый слуга.

Таиться вроде бы не было смысла, но Кайл ответил:

— Мужчин. — А потом, дав понять, что более не желает тратить время на разговоры, направился в библиотеку.

Там и сидел, пока Катберт не нагрел воды для купания и не позвал его мыться. Все вспоминал свою прежнюю жизнь в этом доме, родителей и друзей… Но отчего-то казалось, то был не он вовсе, кто-то другой, и только этот, изменившийся Кайл, есть единственно настоящий. Вот и одежда, богато украшенная золотой вышивкой и жемчужными пуговицами, была чуждой новому Кайлу, как Сайласа Гримму были чужды роскошь и стиль. Однако он все-таки выбрал дублет побогаче, дабы произвести должное впечатление в месте, в которое собирался.

А собирался он ехать в театр на представление.

Правда, со всеми приготовлениями припозднился и прибыл уже при звуке третьей трубы, возвещавшей начало театрального представления, а потому довольствовался не лучшим местом на сцене, как изначально намеревался, а литерной ложей. Актер, произносивший пролог, только-только вышел на сцену, когда Кайл занял свое место и принялся высматривать Соланж и Шекспира…

Играли «Трагедию девушки» Бомонда и Флетчера, и поэта он вскоре увидел в роли слуги на свадебном пире Аминтора с Эвадной, а вот Соланж на сцене не появлялась. Каково же было удивление Кайла, когда «паренек», сновавший внизу среди разношерстной, непритязательной публики, состоящей из матросов, ремесленников и женщин легкого поведения, оказался именно той, кого он высматривал в первую очередь. Соланж ходила там среди них и, казалось, тоже что-то высматривала…

Карманников, понял он. Ее, похоже, приставили к черной работе — на сцену не выпускали… Как же тогда она станет играть в пьесе для королевы?

Он так сосредоточился, наблюдая за ней, что пропустил большую часть происходящего на подмостках, если по существу, оно его совершенно не интересовало, в отличие от поведения зрителей в «яме», развязно переругивающихся друг с другом за колбасами и горячившим их пивом, а потому задиравших то «паренька», то большого детину, появлявшегося подле «него» время от времени.

И будь Кайл в обычной одежде, а не разряженным в дорогой дуплет франтом, спустился бы вниз и преподал особенно рьяным весельчакам урок поувесистей. Им еще повезло, что представление кончилось раньше, чем его порядком потрепанное терпение… И молитва за здравие королевы в конце представления несколько поубавила его пыл, так что, поднявшись на сцену, Кайл смог более-менее изобразить добродушие и мнимое удовольствие от просмотренной пьесы.

— Граф Саутгемптон, какая встреча! Не ожидал. Вас давненько не было в городе, — приветствовал его Пемброк, общеизвестный любитель и покровитель искусства. Кайл видел его в числе прочих на сцене на лучших местах и заранее приготовился к разговору.

— Был с экспедицией в Кадесе, — ответствовал он. — Воротился на днях.

— В самом деле? — подхватил Рутленд с веселой улыбкой. — А мы грешным делом считали, тебя охмурила какая-нибудь молоденькая вдова и ты, позабыв все на свете, засел в деревне, сочиняя ей вирши и предаваясь пламенной страсти.

Кайл усмехнулся, изображая мечтательный взгляд и молча пожимая плечами, но этим лишь раззадорил бывших приятелей.

— Возможно, он предавался пламенной страсти отнюдь не в деревне и не с молоденькой вдовушкой, — предположил Пемброк, подзадоривая его, — а с горячей, черноволосой еврейкой, податливой, мягкой как воск. Я слышал, в любви еретичкам нет равных! Так ли это? Рассказывай, ну.

В этот момент Кайл заметил Шекспира, наблюдавшего за ним из-за сцены, и, побоявшись упустить его и Соланж, торопливо сказал:

— Все расскажу, обещаю, но не сейчас. Слышал, у Бёрбеджа новый актер, талантливый малый, подающий большие надежды — хочу присмотреться к нему. Не обессудьте, друзья!

— Ты заделался театралом? — удивился один из мужчин. — Покровительствуешь талантам? Похвально. Но о еврейке ты все-таки нам расскажешь…

— Непременно. За пинтой доброго эля в ближайшие дни!

— Ловлю тебя на слове.

— Доброго вечера, господа.

С такими словами Кайл направился к молодому поэту.

В 1596 году Саутгемптон, в самом деле, просил королеву о разрешении участвовать в экспедиции в Кадис, однако ему было в этом отказано.

Глава 34

— Явился — не запылился, — встретил Соланж такими словами Джеймс Бёрбедж. — Не думал, что снова увижу тебя.

— Я приболел, сэр, — девушка повторила придуманную вчера отговорку. — Сегодня мне уже лучше.

Старик окинул ее оценивающим взглядом.

— А выглядишь так, что в гроб краше кладут. Ты случаем не заразный?

— Это просто живот, сэр: съел что-то не то.

— Ладно, — махнул собеседник рукой, — приступай к делу. Госпожа Люси вчера потеряла тебя. Эй, Ричард, хватит цветочки там малевать, начинаем распределять роли! — крикнул он сыну, занимавшемуся росписью декораций.

Но Соланж не спешила уйти.

— Сэр, — обратилась она к импресарио, — могу я просить?

— Денег не дам! Не надейся, — охолонул ее тот строгим тоном.

— Нет, сэр, я не о деньгах, — поспешила заверить Соланж. — Я играть хочу… в пьесе Шекспира, — закончила тише.

Сам Уилл, крутившийся неподалеку, тут же вступил в разговор.

— Сэр, позвольте ему. Пусть Роберт покажется хоть в самой маленькой роли. Вот увидите, он сумеет! Роб талантливый.

Бёрбедж, плотный, коренастый мужчина со вздыбленными бровями, не дольше секунды глядел на них не мигая, а потом будто выстрелил зычным «Нет».

— Я и так сильно рискую, берясь ставить для королевы пьесу какого-то деревенского выскочки, — взгляд на Шекспира, — и рисковать еще больше, выпуская на сцену актеришку-недоучку, — теперь гневный взгляд прошелся и по Соланж, — я тем более не намерен. Всё, по местам! — закричал Бёрбедж актерам, столпившимся у внутренней сцены. — Хранитель книг, рукопись! Да поживее!

Пока актеры щебечущей стайкой направились к Бёрбеджу, девушка все же взмолилась:

— Пожалуйста, сэр, испытайте меня. В одной из следующих постановок! Я докажу, что достоин доверия.

Но собеседник, не удостоив ее даже взглядом, снова крикнул:

— Госпожа Люси, займите уже чем-то полезным этого докучливого мальчишку! Иначе я за себя не ручаюсь.

Совершенно отчаявшись, Соланж стояла, не в силах пошевелиться — казалось, вся ее жизнь пошла прахом! Как же ей сделать большее, если даже добиться крохотной роли у нее не выходит?

— Не отчаивайся, приятель, я постараюсь переубедить Бёрбеджа, — шепнул ей Шекспир, спеша занять