Книга Ночь накануне свадьбы - Дебра Маллинз

– Правда?

– Я вождь клана и отвечаю за свои слова.

Фей вздохнула, ее глаза сверкнули.

– Я не могу ждать ни минутки!

– Как и я. – Гейбриел встал и предложил руку Кэтрин: – Можно мне проводить тебя к столу, Кэт?

– Конечно. – Она улыбнулась Вивиан и Джин. – Я с удовольствием увижусь с вами снова.

– Мы сидим за одним столом. То есть будем ужинать вместе, – сказала Джин.

– О, – Кэтрин неловко кашлянула, – как мило.

– Фей и Джин всегда сидят за столом вождя, – сказала Вивиан. – Но ты должна извинить меня, пойду поищу своего мужа. – Она исчезла в толпе.

– Мама, садись! – кричала Фей, таща мать за руку. Джин вздохнула и терпеливо посмотрела на дочь.

– Пожалуйста, извините нас. Нам придется занять свои места.

И они отошли. Кэтрин взглянула на Гейбриела. Хотя ничего не произошло, она знала: интуиция не обманывает ее.

– Джин Фарлан – красивая.

– Красота – достоинство вашего рода. – Он поднес ее руку к губам.

Кэтрин внимательно посмотрела ему в глаза.

– Кто ее муж?

– Джин – вдова.

– О, мне очень жаль. – Она высвободила свою руку. – А почему они всегда сидят за столом вождя?

Он нахмурился, когда она отняла руку.

– Потому что они – часть нашей семьи.

– Часть семьи? Как это?

Он посмотрел на нее с искренним изумлением:

– Они живут здесь.

– Здесь?

– Да, здесь. В замке.

Она тихонько вздохнула. Он держит Джин про запас, под рукой? Кэтрин быстро взглянула на Джин и увидела, что та наблюдает за ними. Джин тут же опустила глаза. Фей крутилась возле нее, что-то без остановки тараторя.

Он как-то сказал Кэтрин, что здесь у него есть что-то дорогое. Кто-то, с кем он был связан до того, как отправился на поиски своей невесты. И кого ему пришлось оставить.

–. Кэтрин. – Гейбриел подождал, пока она посмотрит на него, прежде чем продолжить: – Что-то не так?

Ей удалось широко улыбнуться.

– Нет. Давай сядем на свои места? Я жду не дождусь продолжения праздника.

Глава 16

Лохлан Драммонд обычно пил сверх меры. Кэтрин видела, как он, давясь от смеха, пытался ущипнуть каждую из прислуживающих за столом женщин.

Наклонившись к Гейбриелу, сидевшему во главе стола слева от нее, она шепнула:

– Ты видишь своего отчима?

Гейбриел прищурился:

– Вижу.

– Кажется, он перестарался с элем.

– Обычная история… – Встретив ее взгляд, Гейбриел понизил голос, чтобы никто, кроме нее, не мог слышать то, что он говорит. – Может быть, после ужина ты попросишь мою матушку проводить тебя в твою комнату, а я займусь Лохланом?

Кэтрин взглянула на мать Гейбриела, которая стоически не замечала поведения мужа.

– Твоя мать – настоящая леди, – шепнула Кэтрин. – Ей-богу, она заслуживает лучшего.

– В этом наши мнения сходятся. – Гейбриел сжал ее руку: – Спасибо за понимание.

Его красивые темно-синие глаза светились одобрением, и Кэтрин страшно захотелось открыться ему, как открывается цветок навстречу солнцу, и, возможно, даже спросить о Джин Фарлан, потому что мысль о ней не давала покоя.

– Если мы решили, что нам следует вести себя как будущим супругам, мы обязаны находить понимание в подобных вопросах.

– Кажется, мы это и делаем? – спросил он, проводя пальцем по ее руке.

– Я ведь говорила: по тому, как мужчина относится к своей матери, можно судить, будет ли он хорошим мужем. – Придвинувшись поближе, она прошептала: – Мне кажется, ты с большим уважением относишься к своей матушке.

Изогнув бровь, он не без сарказма ответил:

– От твоего одобрения мое сердце переполняет радость, милая.

Кэтрин рассмеялась, и все вокруг тоже заулыбались. Но в конце стола произошло небольшое движение. Это Джин поднялась со своего места и, взяв за руку Фей, помогла ей встать со скамьи. Фей зевала и терла глаза, пока мать тихо вела ее из холла. Кэтрин была не в состоянии избавиться от уколов ревности, видя восхищенные взгляды, которые бросали на Джин мужчины.

Что и говорить, Джин – привлекательная. Неудивительно, что своей прекрасной фигурой и неизрасходованным запасом женственности она притягивает внимание мужчин. Может быть, это ревность заставляет Кэтрин предположить, что между Гейбриелом и Джин что-то есть?

– Если ты не собираешься есть оленину, Кэтрин, отдай мне, – попросил Броуди, сидевший справа. – Прошло без малого несколько месяцев, прежде чем кому-то из нас повезло завалить оленя.

– И это сделал Александр! – с гордостью заявил Дугал. Его утверждение было встречено аплодисментами, и Дугал Александр-младший, брат Джин и охотник на оленей, встал и с театральным поклоном принял похвалы.

Кэтрин опустила глаза в свою тарелку. Праздничный стол Макбрадена состоял из копченой оленины, картошки, овсяных лепешек и масла. Маленький кусочек масла вызывал улыбки сидевших за столом, словно этим действительно можно было гордиться.

Если такая простая еда подавалась к праздничному столу, то что же они ели в обычные дни?

Кэтрин взяла вилку и переложила нетронутую порцию оленины на тарелку Броуди.

– Я не голодна.

– Благодарю. – Броуди накинулся на еду. Лохлан, пошатываясь, поднялся со своего места, рыгнул и, спотыкаясь, направился к дверям холла, на ходу приводя в порядок одежду. Подождав минуту-другую, Гейбриел тихо встал и последовал за ним.

Кэтрин, глядя им вслед, размышляла, как он собирается повлиять на Лохлана, пьянство и распутство которого перешло все мыслимые границы. Гейбриел не прятался от трудностей, а пытался решать их. Его народ означал для него все, и, как вождь, он лично отвечал за его благополучие. Как она могла думать, что ему нельзя доверять, что он понятия не имеет о морали?

Может быть, его методы отличались от привычных, но это занимало Кэтрин ровно столько, сколько и прочие обычаи шотландцев, прежде всего ее интересовала его личность. Пребывая в трудной ситуации, Гейбриел Макбраден делал все, что было в его силах.

Кэтрин не могла отрицать, что с тех пор, как она приехала в Шотландию, все признаки безумия исчезли. Не было больше пугающих снов, не было голосов, и она больше не говорила по-гэльски. Хотя об этом стоило пожалеть. Сейчас это бы пригодилось. Так как цель ее пребывания здесь заключалась в том, чтобы расспросить родственников о «наследственной болезни», Кэтрин с особым пристрастием присматривалась к людям, окружавшим ее, и поняла, что каждый человек в этом большом зале верит в силу проклятия. Как она могла признаться им, что, по ее мнению, проклятие, которому они приписывали все несчастья, не что иное, как простое суеверие?