Книга Подменыш - Кит Донохью

чей-то вопль вывел нас из оцепенения. Лусхог поднял с земли сухую ветку, поджег от спички, и мы бросились туда, где слышались шум борьбы и залах свежей крови. Вскоре в темноте мы увидели два сверкнувших глаза, в которых отражался свет нашего факела. Здоровенный лис метнулся в сторону, сжимая в зубах добычу — крупного самца дикой индейки. Мы подошли к месту, где они боролись. На примятой траве, как стеклышки в калейдоскопе, были разбросаны чернобелые перья. Мы слышали, как лис тащит сквозь лес добычу, а собратья погибшей птицы хлопают крылья-ми где-то над нашими головами и как ни в чем не бывало рассаживаются на ветках.

Потом настало утро, но Луковка, Киви и Бломма не вернулись. Когда туман рассеялся, я повел Крапинку посмотреть на место битвы лиса с индейкой. Она подобрала два самых больших пера и воткнула их себе в волосы. «Последний из могикан», — сказала она и побежала, улюлюкая, вниз по склону, а я бросился за ней следом. Целый день мы гонялись друг за другом и дурачились, а когда вечером вернулись в лагерь, обнаружили там разъяренного Беку, который метался по шахте, не находя себе места. Девчонки так и не вернулись, и он не знал, что делать: то ли идти искать, то ли затаиться в шахте.

— И чего ты дожидаешься? — спросила его Крапинка. — Ты же сам приказал им вернуться до рассвета. Неужели ты думаешь, что Луковка ослушалась бы тебя? Они должны были вернуться несколько часов назад. Пора за ними идти.

Бека, молча, метался по пещере.

Руководство поисками Крапинка взяла на себя. Она разделила нас по двое и каждой паре дала задание. Чтобы удержать Беку от глупостей, она встала в пару с ним. Они отправились в город. Смолах и Лусхог должны были осмотреть окрестности старого лагеря. Раньо и Дзандзаро — пройти по всем известным нам оленьим ходам. Нам с Чевизори выпало исследовать старые индейские тропы, идущие вдоль реки.

И все время, пока мы пробирались по ним, Чевизори бубнила себе под нос какую-то знакомую мелодию.

— Что это за песенка? — спросил я ее, когда мы остановились, чтобы перевести дух. Где-то вдалеке прогудел речной буксир, тянувший к городу цепочку барж.

— Я думаю, это Шопен.

— Что такое «шопен»?

Она хихикнула.

— Не что, тупица, а кто. Шопен писал музыку и всякое такое, как он говорил.

В — Кто говорил? Шопен?

Она захохотала в голос, но потом прикрыла рот рукой.

— Шопен давно помер. Парень, от которого я слышала эту мелодию. Он сказал, что это «Майонез Шопена».

— Какой парень? Тот, который жил с вами до меня, да?

Ее поведение резко изменилось. Она отвернулась и уставилась вдаль, словно прислушиваясь к звуку баржи, но было видно, что она смущена.

— Почему вы не хотите мне рассказывать о нем?

— Энидэй, мы никогда не говорим о подменышах, когда они уходят от нас. Это закон. Мы стараемся забыть о них. В воспоминаниях нет ничего хорошего.

Издалека донесся условный крик, означавший, что нужно возвращаться.

Раньо и Дзандзаро нашли Луковку. Она сидела под деревом и плакала. Весь день она пыталась найти обратную дорогу, но то, что с ними случилось, подействовало на нее самым ужасным образом. Через несколько минут прибежали все остальные. Бека сел на траву рядом с Луковкой и обнял ее за плечи. Киви и Бломма исчезли.

Немного оправившись, Луковка рассказала о том, что произошло. Когда они подошли к городу, стоял густой туман. Это придало им уверенности в том, что их никто не заметит. Они забрались в супермаркет и украли там сахар, соль, муку и сетку с апельсинами. Спрятали все это на улице и пошли в аптеку. Проникнув внутрь, они поразились произошедшим там переменам.

— Все изменилось, — рассказывала нам Луковка, — исчез автомат с газировкой, касса и стойка со стульями, на которых можно было крутиться, автоматы с конфетами тоже пропали. Вместо них появились стойки с шампунями и мылом и целая стена комиксов и журналов. А еще отдел с товарами для младенцев: всякие подгузники, соски, бутылочки и гигантское количество маленьких баночек с соками и пюре, на этикетках везде один и тот же малыш, миленький-премиленький, а внутри все разное: яблоки, груши, бананы. Что-то со шпинатом, зеленым горошком. С индейкой в сметане, цыпленком с рисом. Киви захотела это все попробовать, и мы там застряли на несколько часов.

Я живо представил себе эту картину: три перемазавшиеся едой девочки сидят на полу, а вокруг валяются десятки пустых стеклянных баночек.

А потом напротив витрины остановилась машина, и в магазин зашли двое полицейских. Луч фонарика скользнул по полкам. «Он сказал, что они обязательно сюда придут». Луковка шепнула: «Бежим!» Но Киви и Бломма не двинулись с места. Они стояли посреди отдела с детским питанием, взявшись за руки, и словно только того и ждали, что полицейские подойдут к ним.

— Это было самое ужасное зрелище, которое я видела в жизни, — говорила Луковка. — Луч фонарика приближался к нам, а они стояли и ничего не делали. Я прокралась за спины полицейских и видела, как Киви и Бломма попали в луч света. Киви просто закрыла глаза, а Бломма заслонилась от света рукой. Они даже не закричали! Казалось, даже обрадовались, что их поймали. Первый полицейский сказал: «Он был прав. Вот они». А второй крикнул: «Не двигаться!»

Луковка выскочила за дверь и бросилась прочь из города, позабыв о припрятанных продуктах. Испуганная, она сбилась в тумане с дороги и побежала не в ту сторону. Когда начало светать, поняла, что заблудилась, и спряталась в каком-то сарае, где просидела, трясясь от страха, целый день, а ночью, обогнув город, стала пробираться к нашей шахте. Когда Раньо и Дзандзаро нашли ее, она едва держалась на ногах.

— Почему полицейский так сказал? — спросил ее Бека. — Что он имел в виду, когда говорил: «Он был прав, и они сюда обязательно придут»?

— Кто-то, наверное, сказал полицейским, где мы можем появиться, — пожала плечами Луковка. — Кто-то, кто знает про нас.

— Ну, и кто же это может быть?! — спросил я язвительно Бека и посмотрел на меня так, словно я совершил какое-то дикое преступление.

— Я… ничего никому не говорил…

— Не ты, Энидэй. — он сплюнул на землю. — А тот, кто занял твое место.

— Шопен, — сказала Чевизори, и некоторые невольно хихикнули, услышав это позабытое имя.

Мы возвращались в наше неуютное жилище молча, каждый по-своему переживая потерю. Следующие дни прошли в печальном молчании. Мы собрали кукол Киви и Бломмы и закопали их в одной большой