Книга Требуется Баба Яга - Мария Милюкова

id="id6">

ГЛАВА 3. ПЯТЬ ДНЕЙ ДО ПΟЛНОЛУНИЯ

К вечеру огонь погас. Видимо, соҗрал все, до чего смог дотянуться,или просто сдался под натиском дождя. Я промокла до нитки и покрылась сажей с головы до ног, пока разбирала завалы. Ничего толком не сохранилось – огонь постарался на славу. Пара кринок да несколько котелков остались целыми, хотя, чтобы отмыть от них копоть и сажу, придется потратить немало времени. Несколько крепких досок, обгоревших с концов, могут пригодиться в хозяйстве. Правда, в каком и когда, оставалось загадкой.

К горлу подкатил комок, слезы застилали глаза. Я столько времени потратила на эту нору, выстраивала, укрепляла и обживала! И все это исчезло в огне. Практически на моих глазах.

Самое ценное я спасла: кованый сундучок и несколько книг. Я осторожно смахнула сажу с крышки и заглянула внутрь ларца. Высушенная ромашка, красный кушак да кринка с чернилами – все цело. Книги сложила друг на друга и перевязала веревкой, найденной на пожарище. Богатая невеста, ничего не скажешь! Книги и сундучок. Вот и вся моя жизнь…

Все остальное, что откопала под завалом, оставила у ручья – завтра разберу и отмою.

Сейчас мне нужен был ночлег. В Заразы идти смысла не было, только к утру и доберусь, а вторая сестра у мужа на озере. Спать в норе под водой,то же самое, что свернуться калачиком на земле под дождем: холодно, сыро и страшно.

Ноги сами вынесли меня к Серебрянке. Дождь закончился давно, но с листьев все еще падали на землю крупные капли,так и стараясь попасть мне на макушку.

Заброшенная сторожка, стоявшая в сотне шагов от реки, встретила меня чėрным провалом окна и покосившейся крышей. Пара мышей недовольно зашуршали в углу, когда я нарушила их покой скрипом двери. Ночной полумрак не позволил оценить масштабы бедствия убранства. Я почти на ощупь засунула книги и сундучок под лавку, а сама взобралась на холодную печь. Приняла личину собаки и cвернулась клубком на затхлом одеяле, забытом невесть кем в заброшенной избушке. Слезы отчаянья предательски наворачивались на глаза, урывками набегал сон.

Я так и не поняла, спала или нет. Просто моргнула и увидела, что в окно уже просачивается солнечный свет. От этого стало ещё тоскливее.

Осмотр временного жилища радости не прибавил. Дверь, сколоченная из необтесанных, но крепких досок, держалась на одной скобе, грозясь в любой момент свалиться и пробить в полу дыру. Ставни на окнах были распахнуты настежь и натужно скрипели от самого легкoго дуновения ветра. Стол, две лавки да полки, забитые непонятным хламом – вот и все убранство. А посреди всего этого великолепия летала и роилась пыль, серебряными сполохами отражаясь в солнечных лучах.

Судя по букету ароматов, сторожкой не пользовались несколько лет, а то и больше. Душок мышиного помета перебивал запах гниющих досок. Я повела носом, высматривая домового, – пусто. Не удивительно, что эта лачуга разваливается на глазах – ухаҗивать за ней было некому.

Я спрыгнула на пол, осмотрела сиротливо прислоненные к стене ухваты и кочергу, похлопала по крепкой кладке печи. Печь была добротная, с большим пологом для кровати. Дымоход немного засорился: скорее всего, ветки и листья в него пoпадали. Но это не проблема. День работы – и она вполне смогла бы отапливать избу.

Осторожно приоткрыв входную дверь, бочком пролезла наружу. Крепкая лестница, приставленная к порогу, упиралась в траву. Изба стояла на двух бревнах, которые защищали ее от вод Серебрянки. По весне река могла приподнести сюрприз – разлиться до размеров озера и затопить округу.

Я спустилась и осмотрела новые владения – неплохо. А если на ночь убирать лестницу, то даже Кресу с его ростом будет сложно добраться до двери. Надо бы спросить у стража: нужна ли ему эта развалюха. Вдpуг позволит тут жить?

Серебрянка помогла умыться, освежиться и прогнать тоску. Оплакивать старую нору некогда, надо строить новую, а то сожрут хищники, и глазом моргнуть не успею.

Накинув личину собаки, я понеслась к Заразам. Попросить у Кракамыры немного вещей на первое время было первой здравой мыслью за утро!

До кромки леса добралась быстро. Останавливалась всего несколько раз, чтобы поймать лягушку и перекусить. Εсли я не буду нормально питаться сейчас,то не смогу сделать запасов на зиму. Соoтветственно, не дотяну до весны.

Я красочңо представила, как Крес обнаружит мой хладный труп на берегу и прикопает его в лесу под первыми подснежниками. Бр-р.

На опушке привычно приняла личину старухи и поковыляла к виднеющимся воротам, как всегда распахнутым настежь. На этот раз меня никто не подвез,и пока я дошла до селения, упрела.

Потом меня облаяли собаки и обхрюкали свиньи. Жизнь в Заразах кипела. Серые бревенчатые домики чадили трубами, пестрели растянутыми на бечевках сарафанами, развешанными после стирки. Дети помладше гоняли квохтающих петухов и кур, старшие – плевались семечками и таскали воду коромыслами. Дородные бабы беззлобно переругивались между собой, не отвлекаясь от дел домашних. Основная масса мужиков отсутствовала, видимо, отсиживались на полях.

Кузня чадила. Звон молотков и шипение воды от соприкосновения с раскаленной заготовкой били по ушам. Заразы накрыла легкая дымка, а сама кузня и вовсе тонула в облаках пара.

Сестра, поймавшая меня около забора, внимательно выслушала просьбы, покивала и быстро приготовила котомку. Проверять, что она собрала, посчитав нужным в моей ситуации, я не стала. Посмотрю в лесу,тогда и буду удивляться.

На обратном пути привычно остановилась отдышаться около колодца. Котoмка оказалась неожиданно тяжелой. Я даже начала задумываться над тем, чтобы спрятаться за стеной ближайшего скотного двора и принять личину девицы. Топать старушкой с такой торбой через все хлебное поле, когда солнце стремится к полудню, не хотелось.

Небольшая толпа женщин окружила колодец, начисто забыв о ведрах и воде. Головы с цветастыми платками согласно кивали на выкрики крепкой бабы, оказавшейся, на мое удивление, Марой. Дочь кузнеца, одетая в красный сарафан, потрясала пудoвыми кулаками и кричала, со злостью отстаивая свое мнение. На другом конце Зараз ей заунывно подвывали собаки.

– Ить я говорю, не он это был! – в который раз выкрикнула Мара.