Книга Буря и пламя - Элейн Хо

Та благодарно улыбнулась. В детстве Констанция всегда успокаивала ее, когда они оказывались в таких вот тесных, замкнутых пространствах.

Пока они поднимались в гору, дорожка все сужалась, и наконец впереди показался небольшой альков с деревянной дверью, выкрашенной в белый, чтобы не слишком бросалась в глаза на фоне известняковой стены. Сестры вошли в дверь, миновали очередной отряд стражников и оказались в дальнем уголке Храмовой площади. На ней уже собиралась толпа. От Виктории горожан отделяла шеренга солдат. Стоило Эрис показаться, и горожане закричали громче.

– Придется тебя тут оставить, – сказала Констанция. – Мне надо присоединиться к церемонии. Встретимся на вилле Бахадуса, ты ведь знаешь, где она? Виктория теперь там живет.

Эрис нахмурилась.

– А с ним что случилось?

– Умер год назад, вскоре после твоего исчезновения. – Констанция закрыла глаза и сложила руки в молитвенном жесте. – Он не заслужил такой гибели.

– Неужели смерть была насильственной?

Один из стражников шагнул вперед.

– Вторая священница Констанция, – позвал он и указал на высокие арки, ведущие к Священным вратам – шаткой деревянной конструкции, краска на которой уже успела растрескаться от времени.

Констанция быстро и грустно улыбнулась.

– Позже поговорим как следует.

Стражи окружили Констанцию и повели к ступенькам Храма. Эрис снова осталась одна посреди толпы, проводив взглядом фигуры в блестящих доспехах.

Напротив ворот, на трех невысоких ступеньках, стояли три фигуры в белых и бордовых одеждах. Совет. Констанция встала у них за спинами, крепко сцепив руки. Ее высокая шляпа подрагивала на ветру.

На площади воцарилась тишина. Виктория поднялась к Священным вратам и преклонила колени на большую подушку. Никогда еще Эрис не видела такого длинного и пышного платья. Эта гигантская кипа белого сатина была украшена золотом – ходить в таком наряде было настолько тяжело, что Виктории помогало с полдюжины служанок. На голове у нее была большая прямоугольная шляпа – головной убор Верховного священника, такую же носил Бахадус. Четыре стражника охраняли два длинных черных ящика, поставленных на подушки.

– Я преклоняю колени перед советом, – звонко проговорила Виктория. – Прошу, мудростью, дарованной вам самими королями, удостойте меня чести стать Верховной священницей Кешгиума.

Одна из советниц выступила вперед. Волосы у нее были рыжие, а нос напоминал луковицу. Руфина, догадалась Эрис. Именно эта дама говорила с Викторией на отцовских похоронах.

– Когда нашим городом правили два короля, – начала она, – они унаследовали мирную, процветающую землю. И стремились сохранить ее. Но Тварь напала на наши края, и короли оказались в положении, которого никогда не желали. Им пришлось учить фермеров и рыбаков искусству боя, а город, созданный, чтобы даровать жизнь, превратился в бойню. Знамена реяли в небесах, разгорались сражения с нашими же земляками, подпавшими под влияние Твари. Снова и снова наши короли терпели поражение, но не сдавались, вопреки страху и отчаянию. Их армии крепли, тактика становилась хитрее, соблазны слабели. А когда Тварь была побеждена, мы вздохнули с облегчением, ведь злу пришел конец.

Эрис слушала молитву с тревожным сердцем. Если не удастся убедить Викторию, придется самой говорить с советом. Выстоит ли она одна против трех волшебников?

– Пришла новая эра, – продолжала Руфина, – но мы не знаем, что она с собой принесет. Два короля смилостивились над нами, вернули урожаи и леса, но на горизонте снова сгущается мрак. Мы на распутье: возможно, нас снова ждут неурожайные годы, а может, дальнейшее процветание. Мы просим твоей защиты, просим наставлять нас на истинный путь словами наших королей. Примешь ли ты это бремя? Осудишь ли по справедливости всех, кто причиняет нам зло, будь это друг или враг? Поведешь ли нас в бой, когда разгорится война у подножия горы, подобно королям Саулосу и Ананосу?

– Да, – ответила Виктория.

Стражники сняли с ящиков золотистые крышки. Руфина произнесла молитву на древнем языке – он снова напомнил Эрис о Чудовище, – а потом опустила в первый ящик обе руки и достала потемневший жезл. Он был увенчан кристаллом, отражавшим утреннее солнце. Внутри него плясали разноцветные искорки. Одна из прислужниц из свиты Виктории положила длинный кусок бархата на ее вытянутые руки.

– Мы даруем тебе жезл короля Саулоса, этот маяк, который вел наши войска сквозь туман войны. – Руфина вложила жезл в руки Виктории, потом направилась ко второму ящику, достала меч. Его лезвие по-прежнему сверкало и нисколько не затупилось. Его советница тоже возложила на руки Виктории. – Мы даруем тебе меч короля Ананоса, которым тот яростно и бесстрашно побеждал врагов.

Руфина развела руки в стороны.

– Восстань, Верховная священница Виктория, – призвала советница, – и пусть сами короли благословят тебя. Поклонись им и принеси свою кровь в жертву Вечному древу.

Священные врата со скрипом отворились, Виктория зашла в них и исчезла за плотными белыми занавесками. Там ее ждало святилище – приземистая каменная башенка, возведенная на месте, где, если верить королям, пролилась кровь Твари и выросло Вечное древо. Никого, кроме Верховного священника, туда не пускали.

Когда Виктория взошла на башню, сверкая в лучах солнца, толпа взорвалась радостными криками. Эрис нисколько не удивилась. Если ее предшественники вслушивались в голоса королей, источаемые Вечным древом, целыми часами, а то и днями, Виктория вовсе не собиралась тратить время на подобные иллюзии.

Она вскинула руку, призывая толпу к тишине.

– Жители Кешгиума, – крикнула она, – сегодня я предстаю пред вами в сане Верховной священницы. Почти год мы сеяли семена этого дня, и вот он настал: сегодня мы официально объявляем войну Твари.

Эрис всмотрелась в лицо сестры, стараясь разгадать ее мысли. Та говорила бесстрастно, четко воспроизводя по памяти нужные слова, и ее совсем не коснулся тот мрак, что обвил хищными щупальцами сердце Эрис.

– Наш блистательный Кешгиум под угрозой, – продолжала Виктория. – В прошлом году Тварь наслала на наш город коварные чары. Она пробралась в город в обличье невинной красной розы, которая выросла прекрасной и пышной, но вонзала клыки во всех, кто к ней приближался, и уничтожала все на своем пути. Благодарим мудрый совет, вскрывший этот обман, возносим молитвы Верховному священнику Бахадусу, павшему жертвой злой магии. Да упокоится он в тени Вечного древа. Тварь не пощадила и того, кто был мне особенно дорог. Моего отца.

Эрис зажала рот ладонью. Какая ложь!

– Два короля направят нас на истинный путь. Они знают, что скоро грянет буря. Они даровали нам время подготовиться к грядущей войне. – Виктория вскинула жезл. – Мы о ней не просили, как и они о своей. Трижды они готовы были помиловать Тварь, и трижды она приняла это как должное. Больше ошибок не будет. Отныне всех наших врагов ждет кара. Тварь приносит мрак, а я стану светом, который поведет вас к цели. Враг напал первым, он хотел посеять страх в наших душах, чтобы мы поверили его словам. Но мы не доставим ему такой радости. Мы дадим отпор, мы будем биться за наш город. Наши армии собираются, и уже очень скоро мы сотрем с лица земли все следы Твари – раз и навсегда.

Площадь задрожала от радостных криков. В небо взмыли фейерверки, разлетаясь миллионом крохотных искорок. Хлопки с опозданием долетали до ушей Эрис. На стенах Храма развернулись знамена с изображением Вечного древа.

– Да здравствует Виктория, наша новая Верховная священница! – провозгласили советники.

Толпа шумно возликовала. Уши Эрис словно ватой заложило. Не веря своим глазам, она скользила взглядом по счастливым лицам горожан, чествующих войну.

Глава тридцать четвертая

У старой виллы Бахадуса собралась небольшая толпа. Люди стояли на коленях, разложив у мозаичных стен свои подношения – ячмень и пшеницу. Эрис протиснулась мимо них, торопливо расталкивая горожан, и проскользнула мимо стражников, не обратив внимания на их протесты. Потом распахнула дверь. Виктория уже успела снять церемониальное платье и была теперь в сорочке. Констанция сидела на стуле, положив рядом свою шляпу.

Виктория встретила ее высокомерным взглядом, осуждающе поджав губы, но спустя мгновение наконец узнала родную сестру, и ее глаза просияли. Уголки губ приподнялись, точно неопытный кукловод потянул за ниточки и заставил