Книга Разговор с трупом. О самых изощренных убийствах, замаскированных под несчастные случаи - Филипп Боксо

знаешь ответ, то вопросы лучше не задавать.

Другое заседание суда присяжных и другая история.

– Доктор, – начал адвокат защиты, – вы забыли упомянуть очень важный элемент в протоколе вскрытия трупа.

– Неужели? Что ж, буду очень признателен, если вы поможете мне восстановить этот пробел, господин адвокат.

– Дело в том, что вы не сказали, что желчный пузырь жертвы был заполнен камнями.

– Эта деталь не имеет никакого значения в рамках нашего судебного расследования.

– Вы действительно так считаете? – продолжал адвокат. – Так вот, вы ошибаетесь. Напротив, это очень важная деталь, которая доказывает, что жертва была желчным человеком с холерическим темпераментом и агрессивным характером. Именно это вынудило моего клиента проявить агрессивность и перейти к самообороне.

Я не верил своим ушам. По всей видимости, этот адвокат сформировал свои представления о медицине, начитавшись комедий Мольера. К счастью, с XVII века медицина ушла далеко вперед.

– Господин председатель суда, я приношу извинения за свой сегодняшний внешний вид. На самом деле, если следовать логике господина адвоката, мне следовало бы предстать перед вами одетым в длинное черное платье, с остроконечной шляпой на голове и маской с длинным клювом, который должен был бы уберечь меня от тлетворных запахов – предвестников болезни. Ведь именно так выглядел костюм врача той эпохи, на которую ссылается в своем выступлении господин адвокат. Он довольно живо напоминает нам гуморальную теорию, открытую Гиппократом к 400 году до нашей эры… вот только ученые отказались от нее уже в XVII веке.

Адвокат попытался что-то выдавить в свое оправдание, но в итоге лишь молча сел на свое место. Улыбались и тихо посмеивались все присутствующие в зале – от судей до представителей сторон. И даже обвиняемый.

Мужчину обвиняли в убийстве женщины жесточайшим способом. Он ввел руку в вагину и, вероятно, в анус жертвы и вырвал ей все органы, буквально вывернув ее наизнанку. Повредил он в том числе и нижнюю брюшную аорту, что привело к почти мгновенной смерти от гиповолемии, то есть сильного кровотечения. Это было немыслимо, безумно, непостижимо. У меня и сегодня не хватает слов, чтобы описать то, что произошло. Я был у обвиняемого дома вместе с полицией и обнаружил фрагменты органической материи на стенах в спальне (это была единственная комната в его квартире-студии), а также в сифонах ванны и раковин. В ходе этого же обыска полицейские нашли пальто покойной на вешалке. Тело жертвы обнаружилось внутри скрученного матраса – убийца выкинул его на улицу несколькими днями ранее.

В конце моего выступления перед присяжными председатель суда спросил:

– Доктор, сколько времени можно прожить в таком состоянии?

– Господин председатель суда, смерть наступила мгновенно, сразу же после разрыва аорты. Ни о каком интервале между жизнью и смертью не может идти и речи.

– Получается, что жертва не могла прийти домой к обвиняемому в таком состоянии вопреки тому, что он утверждает?

– Это абсолютно исключено.

Затем председатель обратился к обвиняемому:

– Вы продолжаете настаивать на ваших показаниях?

– Да, да, господин председатель суда. Она так и пришла, я ничего ей не делал.

– Но вы же слышали, как судмедэксперт сказал, что это исключено. Что вы можете сказать в свое оправдание?

– Не знаю. Спросите у доктора.

А сколько раз слишком впечатлительные присяжные падали в обморок при описании ударов, которые наносили преступники своим жертвам! Однако было бы гораздо хуже, если бы я подкреплял слова фотографиями, которые делал при вскрытии. Я никогда не позволял себе этого, так как считаю, что демонстрация таких образов произвела бы слишком сильное впечатление и прямо воздействовала бы на их эмоции, в то время как присяжным следует реагировать и действовать, руководствуясь логикой и здравым смыслом. Мне также дважды приходилось видеть, как в самый настоящий, непритворный обморок падал сам подсудимый. Такое бывает реже, но все же бывает.

Суды с участием присяжных стали для меня своеобразной ролевой игрой. В таких маленьких городах, как мой, по прошествии лет я познакомился со многими участниками судебных процессов – как с судьями, так и с представителями прокуратуры и адвокатами. Однако, хотя это и может показаться удивительным, как только я переступал порог зала судебных заседаний, я попадал в другой мир, в котором могло произойти все что угодно, даже самое невероятное. Как бы то ни было, я знал об этом заранее.

– Доктор, так вы провели вскрытие господина N? Что вы можете об этом сказать?

– Простите, господин председатель суда, но я не проводил вскрытие в рамках этого дела.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Господин председатель суда, я пришел на судебное заседание, чтобы рассказать о результатах внешнего осмотра этого господина.

– Но кто же тогда проводил вскрытие?

– Никто. Этот человек все еще жив, я только что говорил с ним в зале ожидания.

Честно говоря, запутаться в этой истории было несложно. Мужчина получил пулю, выпущенную из травматического оружия с расстояния в один метр. Выстрел был сделан прямо посреди улицы любовником его жены в тот момент, когда рядом проезжала машина скорой помощи – врачи возвращались с вызова и тут же уложили пострадавшего на носилки, включили сирену и увезли в крупную больницу, которая находилась в полутора километрах от места происшествия. Они внесли жертву в операционный зал как раз тогда, когда сосудистые хирурги только закончили плановую операцию. Они даже не успели снять с себя спецодежду, как наш герой оказался на операционном столе. Пуля задела правый желудочек, но мужчина все еще был жив. Хирурги немедленно прооперировали его и тем самым спасли ему жизнь. Эти обстоятельства имели совершенно исключительный характер, и можно было понять изумление судьи. Это был один из тех редких случаев, когда смеялся весь зал судебных заседаний – от присяжных до журналистов и даже обвиняемого.

Я видел, как смеялись в суде и по другому поводу, что, впрочем, привело меня в смущение, так как причиной смеха был уже я. Одного мужчину судили за убийство и изнасилование. Я должен был обследовать его, когда тот находился в тюрьме. Точнее, мне надо было обследовать его половой орган в состоянии покоя и, по мере возможности, – как говорилось в официальном запросе прокурора – в состоянии возбуждения, после чего дать ему оценку с использованием таких характеристик, как «маленький, средний, большой, огромный». Когда я прочитал этот запрос, то не мог поверить своим глазам. Я позвонил в прокуратуру, чтобы развеять последние сомнения, но мне подтвердили, что это была не шутка.

С учетом поставленной задачи мне требовалось как-то возбудить мужчину, чтобы вызвать у него эрекцию, которую мне