Книга Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

царского дворца в Дафне[531], которую можно было оборонять, с отрядом галатских телохранителей.

Для планов Лаодики все оборачивалось не очень удачно. Все зависело от того, чтобы раздавить Беренику до того, как на ее защиту прибудут войска египтян. И, закрывшись во дворец в Дафне, Береника могла выиграть время. Государство Птолемеев на тот момент было в таком положении, что могло нанести серьезный удар. Проблема Кирены наконец решилась, к удовлетворению Птолемеев. Молодая царица, Береника, дочь Мага, узнала об отношениях своего мужа Деметрия с ее матерью и, выказав характерный дух своей семьи, приказала убить его в постели Апамы прямо у нее на глазах. Затем она возобновила свою прерванную помолвку с наследником трона Птолемеев. Примерно в то же время, когда другая Береника, ее кузина, выдерживала осаду в Дафне, старый царь Египта умер; правительство перешло в молодые и энергичные руки. На трон вступил Птолемей III: он женился на Беренике из Кирены и приготовился к тому, чтобы со всеми силами своего царства встать на защиту своей сестры. В то же самое время за борьбой двух цариц с замиранием сердца следило все царство Селевкидов. Многие греческие города Азии[532] были за Беренику и призвали свои гражданские силы[533]. Войска стали отправляться из их гаваней или двигаться по дороге в Антиохию. Беренике нужно было только сидеть в своей крепости и ждать.

Надежды Лаодики на успех, казалось бы, почти рухнули. Но даже в этом положении она преуспела. Казалось невероятной глупостью со стороны Береники подставить себя под удар – чтобы ее немедленно устранили. Однако ее уговорили поверить клятве ее врагов, а ее врач Аристарх, который руководил ею, на самом деле был орудием в руках Лаодики. И здесь нам рассказывают еще об одном странном происшествии, которое придает всей истории этих событий какой-то мифический оттенок. Как говорят, служанки Береники, после того как сделали все возможное, чтобы закрыть царицу собственными телами, – и многие из них пали, – скрыли ее тело и поставили одну из них, которая была ранена, но не смертельно, на ее место, чтобы до прибытия египетского царя сохранить иллюзию того, что царица и ее сын все еще живы[534].

Между тем Лаодика укреплялась в Малой Азии. Милет поспешно объявил о своей преданности Селевку II: его посольство одарило юного царя лавровым венком, собранным в священных пределах храма в Дидимах[535]. Многие другие греческие города поступили так же. Однако атака Птолемея III имела ужасное воздействие на разделенное царство. Он явился во главе своей армии в Сирии до того, как о гибели Береники и ее сына стало точно известно, и во многих местах его считали скорее союзником, нежели завоевателем[536]. Когда государства, которые взялись за оружие для защиты Береники, узнали, что уже слишком поздно, у них не осталось выбора: они скомпрометировали себя и должны были присоединиться к нему[537].

Великие события последующих лет затемнены характером наших источников. В их туманном описании мы видим завоевание Азии, которое пошло гораздо дальше древнего вторжения Тутмоса и даже напоминает триумфальный марш Александра. Однако если мы посмотрим ближе, то у нас, думаю, возникнет более скромное впечатление о подвигах Птолемея Эвергета. Война, которую современники называли «Войной Лаодики» (Λαοδίκειος πόλεμος)[538], делится на два театра – война на суше и война на море. Из них война на море действительно была более важна, и здесь успехи Птолемея были более прочными. Именно на море власть Птолемеев была сильна: им действительно уже удалось обеспечить себе несколько опорных пунктов на берегах и островах Леванта, а Птолемею Эвергету удалось довести до предела традиционную политику его дома. На побережьях Финикии, Ликии и Карии Птолемей уже господствовал; он обладал Кипром и федерацией Киклад[539]. Морская война Птолемея III завершила труды его отца и деда. То, что было потеряно в последнее время, – берег Киликии, например, и Эфес – он возвратил. Граница власти Птолемеев шла еще дальше вдоль берегов. Даже приобретения дома Селевка во Фракии, от которой он был немедленно отрезан силой, господствующей на море, перешли к Египту.

Любопытным образом для нас осветился еще один момент этой войны. Командир селевкидского эскадрона на берегах Азии послал домой листок папируса, где рассказывается о его операциях. Этот листок – или куски его, изношенные, но еще частично читаемые, – однажды попали в руки современных археологов.

Там, где письмо начинает быть понятным, рассказывается о захвате какого-то города отрядом сил Птолемея: очевидно, это один из городов Киликии. Какая-то партия среди жителей, видимо, пришла к соглашению с войском завоевателей, и город был взят ночью, неожиданно. В него поставили гарнизон, чтобы удерживать город под командованием офицера по имени Эпиген. Затем, после пробела, документ, видимо, говорит об отряде из пяти кораблей на службе Селевкидов: они, действуя по указке «сестры» (то есть Лаодики), собрали все деньги, какие только могли, вдоль берега и разместили их в (Киликийской) Селевкии – всего 1500 талантов. В Селевкии командовал селевкидский управитель Киликии (ὁ ἐν Κιλικίᾳ στρατηγός) Арибаз, и его целью было передать эти собранные средства Лаодике в Эфес. Однако до того, как он успел это сделать, город Солы и подчиненные стратеги Киликии, начальники округов, перешли на сторону Птолемея и вместе с войсками Птолемея под командованием Пифагора и Аристокла атаковали Селевкию. Город – и даже его цитадель – были взяты штурмом. Арибаз попытался скрыться за Тавром, однако попал в руки местных племен, которые жили вокруг перевалов; они отрубили ему голову и доставили ее в Антиохию.

Остальная часть документа рассказывает об операциях на сирийском, а не киликийском берегу, в которых автор письма, судя по всему, лично принимал участие. Отряд Птолемея из стольких кораблей, сколько, как считалось, могла вместить гавань (Сирийской) Селевкии, отправился в море в первую ночную стражу. Как предполагает Келер, местом его отплытия был Саламин на Кипре. Примерно в три часа на следующий день он нанес удар на сирийском берегу в Посидии – это крепость примерно в двадцати милях к югу от Селевкии. Тут флот остался на ночь, а на следующей заре отправился к Селевкии. Здесь его приняли с распростертыми объятиями. Жрецы, магистраты, народ, войска гарнизона в праздничных одеждах стекались на дорогу к гавани, чтобы встретить его. Из Селевкии отряд Птолемея пошел на саму Антиохию, до которой в то время можно было добраться по воде. В Антиохии стояли значительные военные силы, и начальники округа, «сатрапы» соседней страны, судя по всему, собрались в стенах города.