Книга Время дракона - Светлана Сергеевна Лыжина

некоего жупана и платил оброк, как многие платят. Но жупан согнал его с земли, сказал: "Иди отсюда в любую сторону. Не нужен мне твой оброк. С радостью пожертвую оброком, лишь бы не видеть тебя больше". А Глумец сунулся было к другому жупану, но тот его не принял. И никто из жупанов не принял! Поэтому Глумец теперь батрачит. А жена и детишки живут у дальних родственников. Вот так.

Князь выслушал эту историю задумчиво, не смеясь. Затем так же задумчиво спросил:

- Добре Глумец, чем же ты не угодил жупану?

- Да всё тем же - невоздержанностью в речах, - неожиданно серьёзно ответил батрак и добавил. - Государь, зачем ты тратишь время на расспросы? Ты ведь знаешь, что я прав. И Петре тоже знает, поэтому тянет время. Он сначала ничего не хотел слышать о разбирательстве, а как узнал, что я пойду за правдой к самому государю Дракулу, тут же увязался за мной.

- Ты прав в том, что тебе положены деньги за четыре месяца работы, - ответил Влад и, посмотрев на Петре, произнёс. - Заплати своему бывшему работнику, а после этого я скажу, в чём прав ты.

Петре, обнадеженный княжеским словом, развязал кошелёк, висевший на поясе, и отсчитал монеты. Судя по всему, зажиточный крестьянин приготовил их заранее. Для него это была не слишком уж большая сумма. А вот Добре Глумец, получив деньги, сделался таким довольным, что даже пустился в пляс.

- Теперь о твоей правоте, Петре, - продолжал правитель, когда приплясывающий Добре более-менее успокоился. - Ты, Петре, претерпел оскорбления, и поэтому обидчик должен как-то возместить тебе ущерб.

- Деньгами! - воскликнул бывший наниматель.

- Нет, не деньгами. Эдак он никогда не расплатится, - улыбнулся Влад. - Но ты можешь побить его на глазах у всех, а он пусть терпит.

Петре помрачнел. Он, конечно, хотел поквитаться с Глумцом, но княжескому решению вовсе не обрадовался. Вот бы поквитаться как-нибудь иначе. Петре выглядел боязливым человеком, не привыкшим драться. Ругаться - это другое дело, а вот кулаками махать...

Видя сомнения на лице Петре, государь добавил:

- Конечно, ты можешь вместо побоев оскорблять словесно, но я бы на твоём месте не стал. Ты всё равно не сумеешь подобрать нужных слов. Ты только что пытался оскорбить Глумца, но оскорбил лишь самого себя... и выставил себя дураком. Поэтому уж лучше побей.

Бывший наниматель медленно обошёл вокруг батрака. Добре смотрел с издёвкой и всем своим видом говорил: "Только попробуй ударить, и я сразу же верну тебе эти удары, когда государь уедет. Ты у меня отведаешь и оплеух, и пинков под зад".

Петре сделал ещё один круг, словно примериваясь. Несколько раз поднимал руку, но затем поспешно опускал. Может, раздумывал, не взять ли палку? Наконец, после всех хождений произнёс:

- Я прощаю ему, государь. Ведь христианский закон велит, если ударили по одной щеке, подставлять вторую.

- Значит, дело решено, - сказал правитель. - Ты, Петре, можешь идти.

Зажиточный крестьянин почтительно поклонился, затем попятился, но не торопился уходить совсем, словно ждал чего-то. Глумец тоже ждал, ведь ему уйти не разрешили.

- Добре Глумец, - немного помедлив, произнёс Влад, - я разобрал твоё дело, и разобрал справедливо.

- Да, государь, - батрак поклонился, и на этот раз в его поклоне обнаружилось чуть больше почтения.

- Я судил тебя справедливо, несмотря на твою дерзость, - продолжал князь, - поэтому теперь, когда первое дело решено, мы можем приступить к другому.

- А что за дело, государь? - спросил Глумец больше с любопытством, чем с опаской.

- Дело между тобой и мной, - ответил правитель. - Ты был дерзок со своим государем, и я не могу оставить это так.

- Твоё право, государь, - батрак ещё раз поклонился, но сейчас почтение улетучилось.

В глубине души Влад понимал, что разбирать новое дело, которое он затеял, вовсе не обязательно. "Решил спор за пять минут, но застрял на другом", - сказал правитель сам себе, но, сознавая, что застрял, всё же не мог вырваться. Даже конь просился в путь, устав стоять, но седок сильнее сжал ногами конские бока и потянул повод на себя: "Стой".

- Давай подсчитаем, - проговорил Влад и начал перечислять. - В первый раз ты проявил дерзость, заговорив с государем до того, как государь к тебе обратился. Во второй раз - когда государь указал тебе на недостаток твоего поведения, а ты не внял. В третий раз - когда государь давал тебе наставления, но ты не слушал. В четвёртый раз - когда ты без важной причины торопил своего государя с принятием решения. За каждый из этих проступков тебе положено по семь ударов плетью. Согласен?

- Государь, а как же христианский закон, который велит прощать обиды? - спросил Глумец и добавил. - Ты сейчас едешь в монастырь и должен бы преисполниться смирения.

- До монастыря ещё далеко, - ответил Влад, - поэтому смирения во мне мало. К тому же ты просил, чтобы тебя судил государь, а не паломник. Как видишь, твой бывший наниматель Петре оказался не так уж злонравен, а вот я не стану терпеть твою наглость и подставлять другую щёку.

Произнеся это, правитель оглянулся на своих слуг. Восемь из них спешились. Четверо остались держать лошадей, трое направились к Глумцу, на ходу закатывая рукава, а ещё один слуга, задержавшись возле своей лошади, открыл перемётную суму и извлёк из сумы небольшую плеть длиной примерно в два локтя.

Добре нисколько не смутился. Он спокойно - но достаточно проворно, чтобы ему не взялись помогать - размотал пояс-кушак и бросил возле себя. Затем так же спокойно снял рубаху и бросил рядом с поясом. Казалось, что человек собрался мыться, а не получать двадцать восемь ударов плетью.

Бросив рубаху, крестьянин сделал шаг в сторону, тем самым заставив одного из княжеских слуг, стоявших с закатанными рукавами, посторониться. Придирчиво оглядев траву на обочине дороги, Глумец выбрал место: "Вот, пожалуй, здесь я желаю быть высеченным". На выбранном месте он лёг ничком так, что его фигура напоминала букву "Т". Именно в этой позе положено лежать, когда тебя собираются сечь, а поблизости не оказывается ни лавки, ни бревна.

Княжеские слуги тут же заняли свои места. Один взялся за ноги приговорённого чуть повыше щиколоток и придавил к