Книга Молоко для вредного ректора - Хельга Блум

разумеется, он меньше всех похож на преступника.

Интересно, что он сказал по поводу моего исчезновения? С другой стороны, может, даже и говорить ничего не понадобилось. Ушла обследовать дальние части подвалов. Или нашла какую-то еще зацепку и умчалась. Все поверят. Какие уж тут сомнения, когда время идет и нужно срочно остановить того, кто планирует ритуал. А ведь где-то по академии еще бродит проверяющий из министерства. Разве в такой суматохе заметишь исчезновение одной-единственной профессора Маккой?

А с двумя живыми объектами в ходе ритуала может произойти все что угодно. Одно лишь мое присутствие становилось дестабилизирующим фактором для системы, а уж мы с Эхои вдвоем.. Разрушительные силы огня и воздуха, умноженные на природную магию, коей здесь немало. Подобное может погубитьи академию, и лес Холлерда и вообще все вокруг на сотни, если не тысячи миль. Даже если предположить, что Уэсливер все рассчитал, подобную силу человеку не обуздать. В любой момент ритуал может пойти не так и тогда…

Я зарычала, яростно извиваясь.

— Помогите! Кто-нибудь! Помогите!!!

Никогда не умела громко кричать, но в этот момент я вопила словно банши. Безрезультатно, впрочем. Здание построено на совесть. Звукоизоляция прекрасная. Из дальних подвалов меня никто не услышит. Я сомневаюсь, что кто-то в академии вообще знает о существовании этого места. Форише Глас это скопление укромных уголков, а Уэсливер для своего ритуала выбрал, кажется, самый укромный из них.

Стоит ли удивляться, что на мои вопли никто не отозвался? Наверное, это более чем ожидаемо. В конце концов, когда человеку не везет, ему не везет капитально. Я билась, как пойманная птица, как рыба, попавшая в сеть, но безуспешно. Только силы теряла. Силы и надежду. К приходу Уэсливера я была опустошена и измотана.

Он же вошел упругим быстрым шагом, а за ним на ковре-самолете вплыла бездыханная Эхои. Как неприятно осознавать, что я была права. Как неприятно… Как не хотела я оказаться правой. Ему действительно нужна была Эхои. Огонь и воздух. Никакая бойтата из зверинца Мирскена тут не при чем.

— Вон туда ее, — указал коврику место в ритуальном круге Уэсливер. Коврик вяло затрепыхался и Уэсливер прошипел: — На тряпки пущу.

Магический артефакт покорно сгрузил Эхои на каменный пол, напоследок украдкой погладив ее кисточкой по щеке, и отполз в сторонку.

Уэсливер не заметил. Он сосредоточенно хмурился, глядя на чашу Экобареро. Отполировал гладкий бок рукавом, потом, наконец, кивнул и наполнил ее водой. Чаша заняла предназначенное ей место.

Растение Уэсливер тоже осмотрел придирчивым взглядом. Потрогал листочки. Что-то пробормотал тихонько.

— Эта штука неуправляема! Вы хоть представляете, что она может сделать с вами? С нами всеми? — в отчаянии спросила я.

Нельзя было не попытаться исправить все! Нельзя молчать, когда под вопросом судьба академии. Это мой шанс. Тянуть столько, сколько могу. Немного времени и удачи это все, что мне нужно. О большем не прошу вас, небеса!

— Отчего же, — ответил Уэсливер. — Представляю.

— И? Жить надоело? — ерзая и извиваясь, спросила я. Да-да, смотри на меня, говори со мной! Забудь о своем ритуале хотя бы на пару минут! Говори же со мной, черт тебя возьми! — Такое количество магии уничтожит все вокруг на тысячи миль!

Ну, это еще неизвестно, но это лишь потому что до сих пор не находилось безумцев, способных поставить такой эксперимент.

— Я знала, что с вами что-то не так, но даже представить не могла, что вы настолько чокнутый! — выплюнула я.

Лгала, конечно. Ничего я не знала. До сегодняшнего дня Уэсливер мне действительно нравился. Дружелюбный коллега, с которым можно переброситься парой слов. Человек, любящий немного обсудить студентов и добродушно посплетничать об их жизнях. Мужчина, влюбленный в профессора Шикоби и забавно робеющий, когда предоставлялась возможность признаться ей или позвать ее на свидание. Разве я могла разглядеть его истинное лицо и заподозрить, что что-то не так? Наверное, могла! Я была глупа и слепа, а теперь мне предстоит за это расплачиваться жизнью — своей и жизнями всех в этой академии. Если только не получится повернуть ситуацию иначе. Если только…

Я разъяренно прошипела:

— Вам это с рук не сойдет!

— Ну же, донна Маккой.. Ах, простите, профессор Маккой, давайте не будем превращаться в героев дешевого бульварного романа. Мы оба знаем, что мне сойдет с рук что угодно. Эта академия принадлежит мне и, разумеется, я вправе делать с ней все, что пожелаю. А теперь повисите здесь смирно и будьте хорошей девочкой. В конце концов, вы же преподаватель, будущее нашего сообщества. Вы должны подавать пример своим студентам.

Он покачал головой, словно я его разочаровала, и взмахнул рукой. Веревки, обвивавшие мое тело, начали затягиваться, одновременно с этим поднимая меня в воздух и унося к предназначенной мне точке в ритуальном круге. Я трепыхалась, дергая бессильными крыльями.

— Очень жаль, что приходится слегка перекрывать вам кислород, но вы слишком много болтаете, профессор Маккой. Молчание вам больше к лицу. Итак, теперь, когда вы, наконец, прекратили щебетать под руку и замолчали, как подобает всякой порядочной пленнице, я могу заняться делом. Древние ритуалы, знаете ли, не терпят суеты и не прощают ошибок. О! И еще кое-что. Не люблю лишний раз причинять людям боль, но в данной ситуации это просто необходимо. Сами понимаете, наука превыше всего.

Его извиняющийся взгляд был практически искренним. На мгновение я подумала, что, возможно, он действительно не хотел делать мне больно, и это хуже всего. Ведь в это краткое мгновение я увидела в нем профессора Уэсливера! Митча! Милого доброго Митча!

Показавшийся на свет клинок, больше похожий на обычный кухонный нож чем на полагающийся такому случаю кинжал, развеял остатки моих надежд. Нет Митча. Нет, и никогда не было. Есть только сумасшедший, готовый уничтожить все и всех, лишь бы добиться своей цели.

— Какая жалость, — пробормотал он, поднося лезвие все ближе и ближе. — Какая жалость.

Глава 33.

Я зажмурилась покрепче. Молить богов не хотелось. Если раньше не помогли, то сейчас и рассчитывать на них не стоит.

— Не переживайте, Маккой, будет не очень больно. Или очень. Зато ты послужишь великой цели. Не каждому удается в жизни приблизиться к величию, а тебе удалось принести миру пользу.

—