Книга Воительница и Сфинкс - Рю Эмерсон

и его называли гигантом. Тот самый, кто поймал крылатого Пегаса и победил Химеру.

— Спасибо за подсказку и замечательный ответ, — сказала Габриэль. — Однако… ты ошибся.

— Ошибся? Я ошибся? Не может быть! Ну хорошо… Каков же ваш ответ? Вы должны хорошо обосновать его, — зловеще предупредил людоед. Гомер улыбнулся:

— Троя, некоторые называют ее Илион. Город, где разгорелась война за Елену Прекрасную…

— Троянская война? Илион? — удивленно переспросил хищник, и поэт поднял руку, призывая его к молчанию. К полнейшему изумлению обоих друзей, Сфинкс опустил голову на лапы и приготовился слушать.

— Да, золотая Троя, что через пролив отсюда. Хм, похоже, география тебе тоже не по душе, — осекся Гомер, Заметив, что грозный лев заскучал. — Это крупный торговый центр на перешейке, роскошный и сильный. Тогда начнем рассказ с событий двенадцатилетней давности.

Царь Менелай оставил Спарту, отправившись на похороны своего достославного деда. Тем временем юный троянский царевич Парис воспользовался его гостеприимством. Не было на свете человека, чье сердце не дрогнуло бы при виде божественной красоты Елены. А много ли надо пылкому юноше! Парис совсем потерял голову — забыл и законы чести, и наставления отца.

Юноша был хорош собой, строен и невероятно обаятелен. Сама Афродита покровительствовала ему. Видел бы ты его чудесную улыбку и мягкие темные локоны! Ни одна девушка не могла ему отказать, и даже знаменитая Елена, красивейшая из женщин, не устояла. Ее томила скука во дворце: царя куда больше интересовали пиры и охота, женой он скорее гордился, чем любил.

И вот, вернувшись домой, Менелай обнаружил, что Елена Прекрасная, его безраздельная собственность, исчезла, бежала с Парисом в Трою, а сокровища царя исчезли вместе с ней. Оскорбленный муж созывает героев со всей Греции, собирает армию и осаждает неприступный город. Свершается битва за битвой, гибнут сотни прославленных воинов, но ни одна из сторон не может добиться успеха. На десятый год войны греки снимают осаду и уходят, оставляя у стен огромного деревянного коня. Ход конем предложил много хитростный царь Одиссей, а его выдумки всегда достигали цели. Троянцы решают, что это подарок могучих богов, и вносят статую в город. Они пышно празднуют победу, а когда засыпают после обильных возлияний, из чрева коня выбираются воины, открывают ворота и убивают всех оставшихся в живых. В ту ночь Троя пала… Великим пожаром закончилась история могущественного города.

Воцарилось молчание; долгое, ледяное молчание. Сфинкс и Гомер обменялись прямыми взглядами; лицо чудовища оставалось непроницаемым.

— Что ж, твоя легенда впечатляет, но я не вижу в ней ни одного правдивого слова. Загадка не засчитывается, — прорычал лев.

— Прости, господин, — неожиданно подал голос начальник стражи, скучавший поодаль, — но певец говорит правду. Я был в Трое и видел коня своими глазами, — Сфинкс обратил на служаку горящий взгляд, тот отшатнулся. — Клянусь Аресом, не вру! Легенда так же верна, как то, что меня зовут Пилас. Внутри коня я не был: не выношу закрытого пространства, но я ждал у ворот и ворвался в город, как только они распахнулись! Я убил немало троянцев и хотел отыскать Елену, да только мне не посчастливилось. Вернувшись с войны, царь разогнал армию: выместил на нас хандру, ведь резня оказалась бесплодной, он так и не нашел свою царицу ине вернул сокровища. Вот как Менелай обращается со своими солдатами, не то, что некоторые, — он бросил на Сфинкса льстивый взгляд. — Мы раздобыли четыре овцы и козла, а Манниус сообщил, что у них с подопечным найдется лишний олень. Сегодня можно попировать, хватит на всех!

— Вы играли нечестно! — взревел Сфинкс, обращаясь к певцам. Далеко на холме, услышав страшный рык, Аталанта поторопила девочек, Зена взяла в руки чакру. Со своего места Сфинкс разглядел перепуганных детей, Иксоса и убитых стражей: — Я долечу туда в мгновение ока! У них нет шансов!

— Ты не полетишь, — мягко возразил Гомер. Сфинкс даже растерялся от неожиданности:

— Как это не полечу?

— Разумеется, не полетишь: ты дал священную клятву, и ты высоко ценишь свое слово, — певец шагнул вперед и осторожно вытянул руку. Сфинкс в изумлении воззрился на него, а Гомер коснулся шелковистого меха на огромной лапе и зашептал: — О, неужели мех может быть так мягок! Какая красота, какой ум, какая честь… Ты не нарушишь данного слова. Ради чего — шести перепуганных девчонок?

— Ты проиграл случайно, — утешила Сфинкса девушка. — Твои загадки были великолепны! Теперь у тебя есть два поэта, которые будут воспевать талант и величие Сфинкса. Не могу смириться, что Эдип назвал тебя злобным, отвратительным чудовищем с одной-единственной загадкой в голове. Этот сплетник пустил слух, что ты бросился со скалы, едва услышал правильный ответ.

— Что он обо мне сказал? — переспросил Сфинкс, гневно распахнув сверкающие зеленые глаза.

— Все, что мы уже изложили, — ответил Гомер, полаживая густой мех. — Но мы с Габриэль уличим его во лжи.

— Два поэта против заурядного искателя приключений, — подчеркнула расстановку сил Габриэль. Эдип ради красного словца не пожалеет родного отца. Он пустозвон! А мы напишем бессмертные песни, и мир узнает о благородстве великого Сфинкса. Пусть девочки отправляются домой и тоже расскажут, как щедр и проницателен огромный лев с орлиными крыльями.

Ответом им стало молчание. Шесть юных бегуний в сопровождении трех надежных спутников почти скрылись из виду. Сфинкс опустил голову и коснулся губами рук Гомера:

— Хорошо. Идите с миром.

Певец почтительно склонился и поцеловал лапу чудовища, потом взял Габриэль за руку и повел прочь.

— Покажем, что мы ему доверяем, — сказал он на ухо девушке. Поэты слышали, как сзади поднялся и расправил мощные крылья легендарный Сфинкс. Сердце у Гомера сжалось от предчувствия немедленной гибели. И тогда раздался рокочущий голос:

— Пилас, ты что-то говорил об олене? Я не в настроении есть людей

— Милости просим к столу, олень ваш, — галантно произнес Пилас.

Эпилог

Давно за полдень. Соленый бриз дует с моря и поднимает над Афинами облако пыли. На площади перед Академией на краю фонтана примостилась Габриэль: она ждет, нетерпеливый взгляд устремлен на ворота. Наконец Гомер появился, подошел тихо, сел рядом, молчаливый и грустный. Габриэль, как всегда, заговорила первой:

— О, я вижу новый хитон!

Поэт улыбнулся в ответ:

— Как хорошо переодеться! Знаешь, я хотел сказать… Я завидую тебе, Габриэль, и никогда не перестану. Ты живешь среди легенд, а я только сочиняю их. Бедный Гомер не годится для подвигов, он способен лишь воспевать чужие деяния.

— Разве этого мало? — возразила девушка. — Да, моя жизнь полна приключений, но какое дело до них остальным? Ты умеешь