Книга Феникс. Возродиться из пепла - Бекки Чейз

— Упаси Господь! — в сердцах бросаю я, вызвав в алых глазах очередную вспышку гнева. — Нет, я не считаю себя самой умной. И не лезла бы с вопросами, если бы понимала конечную цель. Но ты слишком горд и упрям, чтобы…

— … доверять? — кривится он.

Вскочив, я смахиваю со стола пергамент.

— А почему нет? Ведь я тебе доверяю! — во всем, что не касается физической близости. — Но ты лучше утопишься в собственной желчи, чем позволишь себе сделать ответный шаг!

Кого я пытаюсь убедить? Давно же поняла, что демонам чужды высокие чувства.

— А ты? — Люцифер ехидно прищуривается. — Позволишь мне сделать все, что я хочу, не задавая лишних вопросов, или снова прикроешься высокопарными словами?

Клянусь, я его возненавижу, если он снова ударит по больному. Заденет. Унизит. Высмеет. Я обещала стать сильной, и не дам обратить слабость против себя.

— Для этого позови Инферну, — я брезгливо поджимаю губы.

— Не знал, что в тебе столько похоти, — усмехается Люцифер и берет с полки один из ритуальных кинжалов.

Что он задумал? Опешив, я округляю глаза:

— Зачем ты…

— Не. Задавая. Вопросов, — напоминает Люцифер, медленно приближаясь. Тонкое лезвие поблескивает в лучах заходящего солнца. — Ну так что, все еще доверяешь?

Его лицо серьезно, зрачки пугающе увеличиваются. Он похож на хищника перед прыжком.

— Доверяю, — упрямлюсь я, хотя бравады значительно поубавилось.

Люцифер делает еще один шаг и поднимает кинжал.

— И сейчас? — острие касается кожи под ключицей — там, где позволяет открытый ворот моей блузы.

Легко и безболезненно, но я все равно вздрагиваю.

— Д-да…

Он же не вонзит его мне в сердце?

— Licitum sit,[1] — шепчет Люцифер, надавив на рукоять.

Почувствовав порез, я стискиваю зубы. Стекая по груди, алые капли впитываются в ткань. Не такая уж и страшная проверка. Что он стремился доказать? Что я не отвечаю за свои слова? Или что струшу, увидев кровь?

Люцифер опускает руку с кинжалом. В растерянности я слежу, как он разворачивает ладонь с татуировкой всевидящего ока и подносит ее к ране. От прикосновения я едва сдерживаю крик — по телу прокатывается волна жара, словно по венам пустили кипяток! Не так обжигающе, как адское пламя, но тоже весьма ощутимо. Что это, черт возьми?

Часто дыша, я смотрю в потемневшие глаза. Не задаю вопросов, но жду хоть каких-то объяснений. Меня трясет как в ознобе. Ну же! Почему он молчит?

Не моргая, Люцифер выдерживает взгляд и, наконец, отнимает руку. Под ключицей отпечатывается зеркальная пирамида с оком и исходящими лучами.

— Теперь расскажешь? — с надеждой шепчу я.

Ухмыльнувшись, Люцифер обводит контур треугольника большим пальцем. Кожа все еще горит в месте узора, но постепенно боль отступает.

— Расскажу. Когда получишь крылья демона.

Опять. Он опять водит меня за нос. Спасибо, что хоть лоб не прижег в качестве проверки. Как же осточертели вечные отговорки! Разозлившись, я отбираю кинжал.

— Может и мне тебя проткнуть? — я приставляю острие к его солнечному сплетению — туда, где заканчивается татуировка из сплетения пентаграмм.

Люцифер сглатывает.

— Бей сразу в сердце, — в глубине зрачков разгораются знакомые искры.

Ни за что! Я не нырну в этот проклятый омут снова! Эта тема — табу. Я сама так решила.

— У тебя его нет.

По чернильным всполохам пламени на шее скатывается капелька пота.

— Плохо искала, Эвелин.

От хрипотцы в его голосе моя рука вздрагивает, а по спине пробегает волна мурашек. Я не успеваю продумать пути к отступлению, когда горячая ладонь стискивает волосы на затылке. Забыв о лезвии, я царапаю им грудь Люцифера. Кажется, до крови, но я этого уже не замечаю — кинжал летит на пол ненужным куском металла, а губы Люцифера сталкиваются с моими. Я возмущенно вскрикиваю, и он пользуется протестом, чтобы скользнуть языком внутрь.

Боже, прости мою безвольность. Я клялась, что не допущу, и снова позволила…

Мысли путаются, воздуха не хватает; я бьюсь в его руках, а Люцифер продолжает целовать. Жадно. Грубо. Яростно. Так, что я не могу контролировать себя — отвечаю, кусаюсь в ответ, прижимаюсь всем телом.

Мы целовались много раз, но никогда как сейчас. Меня словно вертит в урагане противоречий. Приятном, опьяняющем… и пробуждающем стыд.

Я понимаю, что должна оттолкнуть, но не чувствую рук. Я и себя не чувствую — реальность плывет и теряет очертания. Разум еле слышно кричит «беги», но его глушат удары сердца, а тело предательски умоляет «еще». Ладонь Люцифера ложится на мои ягодицы, и я льну к нему, выпрашивая новую ласку. Не отрываясь от меня, он отпускает волосы и, дразня, скользит рукой по спине.

Колени подгибаются, возбуждение скручивается тугим узлом внизу живота, и я сама впиваюсь в настойчивые губы. В ответ Люцифер углубляет поцелуй и подхватывает меня под бедра. Я рефлекторно обвиваю его торс ногами.

Господи, молю, пусть я завтра об этом не пожалею.

Я нетерпеливо ерзаю, ощутив напряженный член. С глухим стоном Люцифер вжимает меня в дверь. Я цепляюсь за пряжку его ремня… как вдруг из коридора слышится знакомый голос.

— Да, у меня есть амулеты для снятия порчи, — сообщает кому-то Данталион.

Замерев, мы с Люцифером встречаемся взглядами. В моем наверняка паника. В его алых безднах я вижу неугасающие всполохи желания… и что-то еще. Незнакомое и притягивающее. Он не отталкивает меня и не спешит отпускать.

— Я передам на занятии, — тяжелые шаги все отчетливее.

Чертыхнувшись, я сползаю по двери и кидаюсь к распахнутому окну.

— Не истери, — Люцифер рывком усаживает меня на ближайший стул. — Чем больше суетиться, тем больше подозрений.

Он достает из шкафа первую попавшуюся книгу и кивком указывает на чернильницу. Одернув юбку, я прячу в кармане послание для Визария и хватаюсь за перо. Данталиона не проведешь спектаклем, но он не выдал меня Ромуилу, а при Люцифере тем более не станет строить из себя защитника морали. Когда проворачивается дверная ручка, я с невозмутимым выражением лица составляю под диктовку список печатей из «Лемегетона».[2]

Зажмурившись, я смакую каждый миг воспоминания. Разум предупреждает, что глупо жить надеждой, ведь Люцифер по-прежнему ничего не обещал, но сердце распирает от триумфа. То, что я увидела в его глазах, не было обычной похотью. Как и возвышенным чувством, пусть. Главное, я знаю — Люцифер хотел меня. Именно меня.