Книга Никто, кроме тебя - Эйприл Доусон

В офисе, как всегда, ад. Сначала захожу к Коулману и даю согласие на должность копирайтера рекламы, и должен сказать, мое решение его очень обрадовало. В рекламном отделе я знаком с тремя коллегами, что избавляет меня от представления. Я пролистываю рекламный текст с описанием новой спортивной обуви и помогаю коллеге перефразировать его, чтобы было легче воспринимать информацию.

В обеденный перерыв решаю взять себе салат «Цезарь». По дороге в столовую набираю номер Грейс, потому что соскучился по ней.

– Привет, Зейн.

– Привет, Шерлок. Как дела у моей любимой женщины?

– Надеюсь, ты имеешь в виду единственную женщину. Меня. В противном случае тебя ждет изрядная трепка.

Мне нравится, когда она притворяется, что способна причинить кому-то боль.

– Ты такая милая, когда говоришь так. Конечно, я имею в виду только тебя.

– Ну, тогда тебе нечего бояться.

– Я уже трясусь от страха, но хорошо, что ты проявляешь милосердие ко мне.

– Чудик! Как дела в офисе?

– Утомительно, как и всегда, но теперь еще и весело, когда надо что-то писать, пускай даже о пылесосе или о чем-то подобном. Как дела дома?

– Твой отец приходил посмотреть на работу, сделал несколько замечаний, а затем снова исчез в своем кабинете. Далила, София и я чуть позже пообедаем в саду, и мистер Мэй обещал составить нам компанию.

– Мама хочет выйти из своей комнаты?

– Да, это полностью ее идея. Кстати, я сказала всем, что мы теперь вместе. Я правильно сделала?

– Конечно. Мы же не скрываем наши отношения. Это нам не подходит.

– Верно. Знаешь, что нам подходит? Секс в лифте.

Закрыв глаза, вспоминаю о том жарком моменте в лифте. Я чувствую ее жар, словно снова оказался в ней.

– Не делай так. – Я больше задыхаюсь, чем говорю.

– Как так? – По ее игривому голосу понимаю, что она хочет возбудить меня, но я не могу ходить по Манхэттену со стояком.

– Никакого секса по телефону, когда я иду по улице.

– Зануда!

– Подожди, вот поймаю тебя и, положив на колени, отшлепаю.

– Может, это именно то, чего я хочу?

– Что? – Чертово воображение. Я не могу больше.

– Пока, Зейн.

– Нет! Подожди!

Поздно. Грейс уже положила трубку и оставила меня наедине с моим воображением. И как теперь пережить этот день? Как дождаться того момента, когда я смогу заключить ее в свои объятия? Мне так не хватает ее голоса. Неужели так чувствуют себя влюбленные, когда сердце разрывается от невозможности прикоснуться к женщине своей мечты? Если так, у меня это впервые. Еще никогда я не чувствовал такую привязанность к женщине. Возможно, именно поэтому мне потребовалось столько времени, чтобы отдать свое сердце. Оно должно было достаться Грейс, которая заслуживает его больше, чем кто-либо другой.

Остаток обеденного перерыва посвящаю заметкам к моей книги. Я дополняю их и перефразирую. Медленно, но верно приближаюсь к развязке. Я так сконцентрировался на работе, что практически не слышу зазвонивший телефон.

– Да, – отвечаю, даже не взглянув на номер.

– Здравствуй, Персик.

– Привет, Лила. Что случилось? С мамой все в порядке?

– Да, все прекрасно. Она заряжается энергией на солнце.

– Серьезно?

– Да. Я до сих пор не могу поверить, как далеко она продвинулась за последние дни. Она говорит все больше и больше. Это все благодаря Грейс.

– Да, Грейс очаровательная. Ее обаянию не смогла противостоять даже моя мама.

– Ты прав. Хотела у тебя спросить.

– Давай выкладывай.

– Я лечу сегодня к Эмбер, тебе придется приехать и присмотреть за мамой.

– Папы нет?

– Он переживает, что не успеет вовремя вернуться домой после встречи.

– Конечно, без проблем. Мне нужно что-то приготовить?

– Нет. Она уже поела и даже полакомилась десертом. Сейчас, кстати, твоя мама читает книгу.

Услышав это, я был вне себя от радости. Моя мать, кажется, находится на пути к тому, чтобы преодолеть страдания и вновь стать прежней.

Зайдя вечером в родительский дом, к своему удивлению, слышу громкую музыку, которая доносится с верхнего этажа. Папа уже вернулся? Хотя… он никогда особо не слушал музыку дома.

Я поднимаюсь и замечаю, что звук идет из моей детской. Дверь приоткрыта, поэтому аккуратно заглядываю в комнату… и вижу маму. Она вытирает мой письменный стол и весело двигается в такт музыке на своей инвалидной коляске, громко напевая испанскую песню. Зрелище настолько завораживает меня, что я несколько минут смотрю на нее и боюсь шевельнуться. Она не замечает меня, споласкивая тряпку в маленьком ведерке, которое прикреплено к инвалидной коляске.

– Мам?

Она останавливается и оглядывается через плечо, а ее взгляд наполняется любовью впервые после аварии. Все мое напряжение выливается наружу, я опускаюсь на колени и начинаю рыдать.

– О, мой дорогой.

Мама подъезжает ко мне и с любовью гладит по голове.

– Мне так жаль, что я вызываю у тебя печаль.

Я поднимаю голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Как же долго она меня не замечала!

– Ты вернулась к нам, – с трудом произношу я.

Она наклоняется ко мне и ласково берет мое лицо в ладони.

– Я больше не оставлю вас. Время страданий прошло. Теперь я снова рядом с вами и буду заботиться о вас.

– Поэтому ты убираешься в моей комнате?

Ее улыбка становится только шире.

– Когда ты переехал от нас, это стало моим каждодневным занятием. Я привыкла, что ты всегда рядом, и ужасно скучала по тебе, поэтому оставила в комнате все, как было, и поддерживала порядок. Знаю, звучит странно, но так казалось, что я ближе к тебе.

– Я не знал об этом.

– Потому что я никогда тебе этого не рассказывала.

Я вытираю слезы рукавами и поднимаю взгляд на маму.

– Знаешь, Зейн, когда я была не в себе, мне казалось, что все вокруг было словно в тумане. Далила, отец и ты разговаривали со мной, но ваши слова не могли пробиться сквозь этот туман.

– Возможно, мы слишком давили и дали тебе слишком мало времени.

– Теперь уже не важно. Я рискну, даже если придется привыкать к новым условиям жизни. Твой отец потратил кучу денег, чтобы сделать дом и сад удобными для инвалидной коляски, поэтому мне остается принять ситуацию и научиться справляться с обстоятельствами.

– Я так горжусь тобой. – И прежде чем встать, целую ее в лоб.