Книга Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода - Стивен Рансимен

Посылки с продовольствием от патриарха, даже многочисленные, не могли сильно облегчить общих мучений армии. Из-за голода люди стали дезертировать из лагеря и искать пристанища в более богатых районах или пускались в долгую дорогу домой. Сначала дезертирами были никому не известные рядовые солдаты, но одним январским утром обнаружилось, что сам Петр Пустынник бежал в сопровождении Гийома Плотника. Гийом был авантюристом, который не желал терять времени в безнадежном походе; он уже дезертировал из экспедиции в Испанию, но почему у Петра не выдержали нервы, понять трудно. Беглецов преследовал Танкред и с позором привез назад. Петра, чью репутацию было желательно сохранить, молча простили; а вот Гийома заставили всю ночь простоять в палатке Боэмунда, а утром тот обрушился на него с суровой и грозной отповедью. Гийом поклялся, что больше ни за что не бросит соратников, пока они не дойдут до Иерусалима, но потом все же нарушил клятву. Разумеется, репутация Петра пострадала, но вскоре он получил шанс ее восстановить.

Пока армия с каждым днем редела из-за голода и дезертирства, Адемар посчитал необходимым обратиться к Западу с горячим призывом о помощи. Чтобы придать обращению максимальную убедительность, он составил его от имени патриарха Иерусалимского, предположительно с его согласия. То, как сформулирован призыв, проливает свет на политику Адемара по отношению к восточной церкви. Патриарх обращается ко всем верным христианам Запада как глава епископов, пребывающих на Востоке, греческих и латинских. Он именует себя «апостольским», он грозит отлучить от церкви всякого христианина, нарушившего обеты крестоносца. Это слова независимого понтифика. Адемар никогда не вложил бы их в уста того, кого намеревался подчинить римскому епископу. Каковы бы ни были конечные цели Урбана в смысле управления восточными церквями, его легат не проповедовал идеи папского превосходства. Нам неизвестно, какой отклик патриаршее письмо вызвало на Западе.

В то время как крестоносцы выказывали должное уважение иерархам восточной православной церкви, их отношения с ее приверженцами ухудшались. В начале февраля представитель императора Татикий вдруг покинул армию. Он сопровождал Крестовый поход от самой Никеи с небольшим штатом в основном проводников и инженеров и, по-видимому, находился в добрых отношениях с вождями крестоносцев. В Комане и Коксоне они, как и следовало, передали ему отвоеванные владения, и он в своих донесениях щедро отдавал дань их воинской доблести. В то время его отъезд объясняли разными причинами, но по возвращении в Константинополь он рассказал обо всем сам, и у нас нет оснований ему не верить. По словам Татикия, однажды, когда уже было известно, что тюрки готовы еще раз попытаться освободить Антиохию, Боэмунд вызвал его к себе и под строгим секретом сказал, что другие руководители латинян решили, будто бы это император воодушевляет тюрок, и задумали отомстить за себя, убив Татикия. Татикий позволил ему убедить себя. В самом деле, в армии на тот момент царили такие настроения, что козел отпущения пришелся бы как раз кстати. Кроме того, Татикий считал, что крестоносцам, ослабленным и деморализованным голодом, нечего и надеяться взять великую крепость. Он советовал уморить ее голодом и принудить к сдаче, заняв все крепости, господствовавшие над дальними подходами к Антиохии, но его совет проигнорировали. Поэтому он заявил, что должен вернуться на подвластные императору земли, чтобы организовать более эффективную доставку снабжения, сел на корабль в гавани Святого Симеона и отплыл на Кипр. Дабы показать, что намерен возвратиться, он оставил в армии большую часть своих подчиненных. Но сразу же после его отъезда приверженцы Боэмунда стали убеждать крестоносцев, что Татикий бежал из трусости перед надвигающимся наступлением тюрок, если вообще не из-за открытой измены. Если уж уполномоченное лицо самого императора ведет себя столь позорно, то, разумеется, это освобождает их от всяких обязательств по отношению к империи. Иными словами, Антиохию не надо возвращать Византии[67].

Затем Боэмунд распустил слух, что он и сам обдумывает отъезд. Он не может долее игнорировать обязательства, призывающие его домой. До сих пор он играл ведущую роль во всех военных операциях Крестового похода, и, как он и рассчитывал, перспектива лишиться его содействия в такой критический момент привела всю армию в ужас. Поэтому он дал понять, что, если его сделают господином Антиохии, это компенсирует ему любые потери, которые он может понести из-за своего отсутствия в Италии. Эти уловки не обманули его соратников из глав похода, но рядовые участники активно его поддержали.

Между тем тюрки сосредотачивали силы для освобождения Антиохии. Когда Дукак не смог привести обещанную помощь, Яги-Сиан снова обратился к своему бывшему повелителю — эмиру Халеба Ридвану. Ридван успел пожалеть о собственном бездействии, которое позволило франкам дойти до Антиохии. Когда Яги-Сиан снова признал его владыкой над собою, он приготовился прийти к нему на помощь и привести родича Сокмана Ортокида из Диярбакыра и тестя, эмира Хамы. В начале февраля союзники вернули себе Харенк, где собрались для нападения на лагерь христиан. Услышав об этом, главы крестоносцев устроили совет в палатке Адемара, где Боэмунд предложил оставить пехоту в лагере, чтобы отражать возможные вылазки из города, а рыцарям, которых осталось всего семь сотен боеспособных воинов, застать подступающую армию врасплох и нанести по ней удар. Его решили послушаться. 8 февраля с наступлением ночи франкская кавалерия пробралась по лодочному мосту и заняла позиции между рекой и Антиохийским озером, откуда могла напасть на тюрок во время их подхода к Железному мосту. На рассвете показалась армия мусульман, и первая линия крестоносцев сразу же бросилась вперед, прежде чем тюркские стрелки успели выстроиться в ряд. Атака не сломила массу тюрок, и рыцари отступили, заманивая врага на выбранную площадку, где озеро слева и река справа не давали тюркам массированно обойти их с флангов. На этой узкой площадке рыцари ударили вновь, на этот раз в полную силу. Под их натиском более легковооруженные тюрки дрогнули и бежали, распространяя сумятицу по плотно стоящим задним рядам. Вскоре уже вся армия Ридвана в полном беспорядке отступала к Халебу. Когда она бежала через Харенк, тамошний гарнизон присоединился к беглецам и оставил город в руках местных христиан, которые передали его крестоносцам.

Пока кавалерия одерживала эту эффектную победу, пехота вела куда более тяжелый бой. Яги-Сиан совершил вылазку на лагерь со всеми своими силами, и защитники уже начали уступать, когда после полудня показались рыцари-триумфаторы. Когда они приблизились, Яги-Сиан понял, что армия, шедшая ему на подмогу, разбита. Он отозвал своих людей, и они вернулись за стены.