Книга Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

Шесть огней горят, шесть орлов сидят,

Шесть орлов сидят да на земь глядят,

Живу берегут, Мару стерегут…[26]—

возглашал Громолюд, призывая Отца Громов защитить его от злой ворожбы, и смоляне громко отвечали:

— Слава! Слава!

До Дивляны, сидевшей в своем шатре в самом дальнем углу за опущенным пологом, долетали эти крики, и только по ним она могла знать, что происходит. От обиды и досады она сжимала кулаки, кусала губы и чуть не плакала. На следующий день после своего приезда Велем «порадовал» ее сообщением, что на принесение треб и поединок она не пойдет!

— Нечего тебе туда ходить, чай не игрища, — сказал он, а на лице стоявшего рядом Белотура отражалось полное согласие и поддержка. — Зря я, что ли, девку покупал, шестьдесят кун отдал! Она вместо тебя пойдет. Под паволокой не видно, вот и проверим, не догадается ли кто.

— Как это — не пойду? — опешила Дивляна.

— В шатре останешься! А пойдет она! — Велем кивнул на Красу, которая пристроилась тут же в углу на овчине и внимательно за ними наблюдала. — Оденем, как тебя, паволокой накроем — и вперед. А ты сиди и носа не высовывай.

Напрасно Дивляна спорила и возмущалась. Велем и Белотур полностью сходились в том, что ей следует поберечь себя в такой важный и опасный день, а когда они были между собой согласны, у нее не оставалось надежды их переспорить. В чем бы другом — еще ладно, но когда речь шла о безопасности Огнедевы, оба они превращались в неприступные скалы.

— Так вот зачем… — пробормотала Краса. — Вот отчего ты говорил… что я на твою сестру похожа. И чтобы я за нее…

За несколько дней Краса совсем ожила. Синяк сошел, лицо уже несколько округлилось: Велем приказал кормить ее день и ночь, чтобы побыстрее стала на человека похожа, а не на лихоимку-весенницу. Долговица тщательно расчесала ей волосы, вымыла их отваром травок, и коса заблестела, как начищенная медь. Но даже сильнее, чем еда и покой, на нее действовало сознание, что она находится почти среди своих. С Кунотой, Разумеется, они были знакомы всю жизнь, поскольку выросли в одном маленьком городке, где все знали друг друга. И хотя она по-прежнему оставалась робой, принадлежащей теперь уже Велему, обращались с ней совсем иначе. Оставшись после разорения Вал-города сиротой, не имея позади почти ничего, к чему хотелось бы вернуться, она уже прикипела душой к Велему и его окружению и готова была ехать с ними хоть в Киев, хоть куда.

За прошедшие дни она все больше дивилась, для чего Велем ее купил: спать с ней он не собирался и другим запретил к ней близко подходить, работой ее тоже не нагружали, вообще не выпускали из шатра, только в темноте до нужной ямы, а для услуг Велемова сестра уже имела трех челядинок. Но не из доброты же чужой человек истратил на нее шестьдесят кун!

— Да, мне надо, чтобы ты на люди иногда выходила за нее, — подтвердил Велем. — Но зато и я буду беречь тебя, как сестру. Если обойдется все, замуж тебя выдам в Киеве как вольную и приданое дам. А если пропадем, то сперва я, потом ты, а уж потом она. — Он показал глазами на Дивляну. — Она тут важнее всех: и тебя, и меня, и даже его. — Он перевел взгляд на Белотура. — Она — богиня, Огнедева. Считай, что она тебя с Добшиного займища освободила, а не я. И нужно только, чтобы ты вместо нее под паволокой постояла. Разве так уж велик труд?

— Я согласна. — Краса кивнула. На самом деле на нее подействовали слова о том, что если ей придется пропасть, то заодно с Велемом, а с ним она уже была готова хоть к Ящеру в пасть. — А меня, если хотите знать, в Вал-городе Лелей два раза выбирали! Правда, уже после того, как Взорка замуж вышла…

Взора была первой красавицей Вал-города, разделившей печальную участь полонянок. Причем, как рассказала Краса, именно Взору Грим выдавал за Святодару Святоборовну, вдову воеводы Хранимира! Она была достаточно статной и красивой, чтобы возможные покупатели поверили в ее высокое происхождение, а настоящую Святодару они ведь никогда не видели. «Каков наглец!» — возмущались Велем и его братья. Они вовсе не хотели, чтобы пошли слухи, будто дочь Святобора и внучка Радогневы Любшанки попала в полон и была увезена на продажу, но Грим уехал почти четыре месяца назад, и поделать уже было ничего нельзя.

— На вот тебе. — Велем вынул из-за пояса новую липовую ложку с тонко вырезанной хитрой плетенкой на черенке и бросил на колени Красе. Сам вырезал, исполняя свое обещание.

— Спасибо…

— На здоровье! И чтоб мне здоровая была!

И Краса не обманула ожиданий. Когда ее одели, накрыли паволокой и вывели, то сам Велем, обойдя вокруг, не нашел никаких отличий. Даже черевьи Дивляны, расшитые бронзовой проволокой, ей пришлись по ноге, и, когда она гордо выступала впереди дружины, опираясь на его руку, никому и в голову бы не пришло, что Огнедева — не та.

Правда, Дивляна могла бы утешиться тем, что они оказались почти в одном положении: Краса тоже ничего не видела из-под паволоки и довольствовалась только звуками. Но слышала она, находясь гораздо ближе к месту поединка, намного лучше. Знатные гости наблюдали с небольшого пригорка, и площадка для поединка, темная свежевспаханная земля, была им хорошо видна. Здесь стояли княгиня Колпита с дочерью и самыми знатными из смолянских старейшин, Велем с Огнедевой и братьями, Белотур с Битенем, Радим со своим кормильцем Светилой Ждановичем. Поодаль от других пристроилась Безвида — волхва и кормилица князя Станилы, о которой давно уже шли разговоры в дружинах. Среднего роста, сухощавая, скособоченная и при ходьбе сильно припадающая на левую ногу, она никогда не заплетала и не покрывала свои черные волосы, и все знали, что в них кроется ее сила. Сам вид этих черных волос, напитанных колдовской мощью, ужасал людей. При каждом ее шаге звенели десятки серебряных подвесок в виде маленьких серпов, терлись друг о друга косточки, черепа мелких зверьков и птиц, которые она носила на поясе, пришитыми к одежде, на шее, на посохе и даже на оборах обуви. Каждая из этих косточек служила вместилищем для духа, подвластного силе черной волхвы,[27]и казалось, что целая рать невидимых спутников и слуг следует за ней повсюду. Позвякивание и шорох сопровождали каждый ее шаг, и люди, заранее услышав ее приближение, почтительно расступались. Вдвоем с молодым князем они выступали, будто Велес и Мара, повелители Темной Стороны, внушая ужас и почтение всем встречным — и своим и чужим. Это она предсказала Станиле, что ему подчинятся и днепровские кривичи, и смоляне, и прочие малые племена.

Появление ее на сегодняшнем обряде не обошлось без спора: смоляне потребовали, чтобы ее убрали с поля, иначе ее ворожба будет помогать Станиле и мешать Громолюду. Тот не соглашался, указывая на присутствие Огнедевы; ему отвечали, что Огнедева скрывает лицо и не может вмешаться в ход поединка, а к тому же беспристрастна и не держит сторону ни одного из соперников. Сговорились на том, что Безвида останется, но тоже закроет лицо. Она накрыла голову большим темным платком, но и так никто не хотел находиться с ней рядом, и служительница Марены устроилась под деревьями подальше от площадки. На нее косились с беспокойством: стоя вдали от людей, она напоминала черное пятно, дыру на Ту Сторону.