Книга Хочу быть твоей - Юлия Николаевна Николаева

— Тим, это неправильно. Сначала… Сначала я должна поговорить с Катькой.

Мы смотрели друг на друга, я ждала, что он скажет. Почему-то подумала, встанет и уйдет. И все кончится. И когда он отстранился, закусила губу. Но он вдруг повалился рядом, притягивая меня к себе, укладывая головой себе на грудь и обнимая. Я так растерялась, что не знала, что сказать. Уткнулась носом ему в грудь и вдохнула запах, закрывая глаза.

— Спасибо, — прошептала еле слышно, но он услышал. Поцеловав в макушку, прижал к себе.

Глава 26

Я уснула. Усталость и вино дали о себе знать. Была почти уверена, что Тима уйдет, но утро ворвалось в сознание звонком мобильного телефона и крепкими мужскими руками, обнимающими меня. Непроизвольно прижалась к нему сильнее, не желая выходить из этого состояния. Тима, видимо, вставал, потому что в отличие от меня был в трусах и футболке. Я засмотрелась на него, пока он рылся в карманах, пытаясь спросонья найти телефон.

— Алло? — ответил хриплым голосом и почти сразу нахмурился, выдыхая.

— Мне жаль, — ответил кому-то, а я села на кровати, почувствовав, что разговор неприятный, — мне приехать?

Выслушав собеседника, он ответил коротким «хорошо» и отключился. Бросив телефон в кресло, сказал мне:

— Кате будут прерывать беременность.

Я зажмурилась на мгновенье, не желая слушать. Как бы там ни сложилось, это слишком жестоко. И по отношению к Кате, и по отношению к малышу. Потерев лицо руками, спросила:

— Как она?

— Не очень, хотя пытается держаться. Сказала, операция через час, а вечером уже отпустят домой. Если не будет осложнений.

Я кивнула. Хреново. Даже не знаю, чем ее поддержать, но что-то сделать надо.

— Наверное, нам лучше вернуться домой, — сказала неуверенно, Тима покачал головой, садясь на край кровати.

— Вика, ты недооцениваешь серьезность ситуации. Жильцов не приставил к тебе сурового цербера с плетью, но это вовсе не значит, что он не следит за каждым твоим шагом. Его планы под большим вопросом, и мне будет спокойней, если ты будешь на глазах.

— Но как же Катька? Ей нужна поддержка, и я…

— Поживете у меня обе.

— Как ты себе это представляешь? — скептически спросила я, складывая руки на груди. — Катька твоя бывшая девушка и моя сестра, а мы с тобой, — тут я осеклась, потому что… А собственно потому, что не знала, что мы с Тимой. Что между нами? Он, кажется, понял ход моих мыслей, но молчал, ожидая продолжения и наблюдая.

— Ну… — поторопил меня. — Что мы с тобой?

Немного поколебавшись, я ответила:

— Я не знаю.

Тима, покачав головой, потянул меня за руку. Я подползла к нему по кровати, а он усадил меня на колени так, что мои ноги оказались по сторонам от его. Обняв, немного поглазел, а я надеялась, он не слышит, как громко бьется мое сердце. Тима снова покачал головой.

— И как меня угораздило, — пробормотал, продолжая смотреть. А потом взял и поцеловал, нежно так, ласково, правда, когда я стала отвечать, обвив его шею руками и прижав к себе, поцелуи приняли другой характер. Желание тут же разлилось между нами волной, заставляя тела двигаться друг другу навстречу. И почти сразу Тима разорвал этот сладкий плен, вызвав стон разочарования.

— Ты сама так захотела, — выдохнул мне в губы, а я кивнула, хотя мыслями была далеко. Но как только снова оказалась на диване, почувствовала себя очень плохо. Катька, бедная Катька сейчас в больнице, она потеряла ребенка, которого так хотела. А я тут… Да еще и с Тимой… Я должна с ней как-то поговорить, но просто не представляю, как. Тем более в такой ситуации. Ей нужно какое-то время прийти в себя, оправиться. И это время нам с Тимой лучше не видеться вовсе. А он предлагает жить тут втроем! Это просто за пределами здравого смысла.

Тима ушел в душ, я готовила завтрак, думая, что делать дальше. Однозначно, жить здесь мы не будем. Вернемся с Катькой домой. Вопрос с Жильцовым, конечно, неприятный, но я надеялась решить его в скором времени, а если нет, так через неделю все само собой решится, когда мужчина предъявит мне, что за кару придумал. Странно, но я почему-то перестала бояться. Происходящее воспринималось как-то отстраненно, словно я просто наблюдала за событиями, а не участвовала в них. Кажется, тогда, когда Жильцов рассказывал мне правду о смерти Артема, тогда все выжглось. Все чувства, взлетев на вершину параболы, рухнули разом. И теперь болтаются внизу, пока я что-то делаю. Или не делаю. Тима, скорее всего, прав: я просто не осознаю опасности. Поставив на стол две чашки с кофе и бутерброды, я вдруг подумала: там, в отделении, сидя напротив Жильцова, слушая его, я была в какой-то лихорадке, хотела только одного — отомстить. Но сейчас… Все странно изменилось после вчерашнего вечера, после рассказа Тимы о себе. Улеглось в душе, словно начала срастаться рана, до этого постоянно кровоточащая.

Тут появился Тима, одет он был примерно как я, в домашние штаны и футболку, только на нем смотрелось гораздо лучше. Я запоздало подумала, что могла уже несколько раз переодеться еще вчера, но так и продолжаю ходить в его одежде, как фетишистка какая-то.

— Завтрак? — улыбнулся он, садясь рядом со мной и притягивая себе чашку. Сделав глоток, взялся за бутерброд, я наблюдала за ним с улыбкой.

— Что? — спросил он меня.

— Ты не похож на богатенького буратино, — сказала ему. Тима рассмеялся.

— Потому что ем бутерброды?

— Ты еще ложкой из сковороды ел вчера.

— Ну вот, принца из меня не получится, а так хотелось.

Я посмеялась.

— Просто это странно. Знаешь, обычно, когда у человека есть деньги, он ведет себя иначе.

— Например? — Тима бросил на меня взгляд, продолжая есть.

— Ну не знаю… Люди с деньгами, они, как бы это сказать… Ну они знают, что у них есть деньги, и знают, какую имеют власть благодаря им.

— Чушь собачья, — поднявшись, Тима прошел с чашкой к окну. Поставив ее на подоконник, закурил. Выпустив дым вверх, продолжил говорить:

— Деньги — это шелуха, Вик. Те, у кого их нет, это знают. Деньги, особенно большие деньги, связывают значительно сильнее, чем их полное отсутствие. Люди придают им слишком большое значение. Одно время я жил в Индии совсем без денег. Это был своеобразный опыт. Деньги дают комфорт, они автоматически ставят тебя на определенную ступень социальной лестницы. Чем больше денег, тем выше ступень. Но там, в самом низу лестницы, тоже есть жизнь. И порой она интереснее и живее всего того, что предлагают наверху… Что? — сбился он под моим взглядом, я покачала головой, продолжая улыбаться краем губ.

— Мне нравится на тебя смотреть, — ответила ему. Усмехнувшись, он тоже покачал головой, туша окурок.

— Я тут распинаюсь, понимаешь ли, — сказал, подходя, — а ей нравится смотреть.