Книга Ребро беса - Валерий Пушной

Подельник опять, превозмогая боль, пошевелился:

— Я сейчас, я сейчас, — приподнялся на колени, но так и остался в согнутом положении, скуля от боли.

Гусев выдернул из-за пояса пистолет, поднял его над головой подельника и равнодушно выстрелил в затылок:

— Прости, кореш, такая работа! Задерживаться нельзя! Для ментов ты был бы находкой! А Мама приказала подчистить за собой. Сам понимаешь!

Бородавкин ткнулся головой в пол, затем завалился набок, вытянулся. Из-под него струйкой медленно потекла кровь.

Гусев вернул ствол за пояс, развернулся сам и быстро пошел из квартиры.

Рано утром кто-то из соседей заглянул в распахнутую дверь, и на площадке начались беготня и крики.

Вскоре возник оперативник Акламина, которому было поручено наблюдение за девицей. Выпроводил всех из квартиры и позвонил Аристарху. Акламин прибыл на место быстро. Опер виновато опустил глаза, оправдываясь:

— Вчера она одна возвращалась домой. Я проследил до самого подъезда, дождался, когда погаснет свет, и только потом отправился спать. Кто же знал, что так случится? Наверно, подельники ждали внутри, потому что следов взлома нет. Одного вместе с нею приговорили. Значит, не зря мы подозревали ее.

Акламин обследовал квартиру. Присмотрелся к трупу Бородавкина, уловил схожесть с фотороботом, если добавить усы и парик.

Аристарх надеялся, что экспертиза покажет: в больнице и тут стреляли из одного пистолета. Так хотелось, чтобы хоть какие-то составляющие начали сходиться и вырисовывать общую картину.

Акламин предположил, что девицу убрали за то, что ею заинтересовалась полиция. Значит, много могла рассказать, коли затерли следы по первому же звонку. Возможно, и Бородавкину выбили мозги, чтобы обрубить концы. Но если это так, то где-то должен появиться и труп Гусева. Кто же это так тщательно проводит зачистку? Скрупулезно. Кровельщик?

— Я забыл сказать еще одну деталь, — произнес оперативник, когда осмотр был закончен и Аристарх собирался уходить.

— Она обнаружила слежку, — выдавил из себя опер и почесал затылок, как школьник, плохо знающий урок. — Не знаю как, но определила. Днем вчера исчезала из торгового центра на целых полтора часа. Я все обшарил. Нигде. Но через полтора часа снова возникла как по щучьему велению.

— Что же ты сразу не доложил? — спросил Акламин и шагнул в небольшую кухню с холодильником, газовой плитой, столом с тремя — почему-то только с тремя — стульями. И все. Больше в кухне ничего не было. Столешница — пустая, в раковине также никакой посуды. Лишь подоконник завален разнообразной косметикой.

Аристарх озадаченно остановился посреди кухни.

— Может быть, как раз это самое главное, — сказал.

— Чем же тут хвастать? — смущенно пробормотал опер, останавливаясь в дверном проеме. — Я ж прозевал.

— Куда она могла отлучаться?

— Я голову сломал на эту тему. Ума не приложу, — переступая с ноги на ногу, вздохнул опер. — Может, с кем-то встречалась.

Акламин еще раз оглядел кухню и шагнул к выходу. Опер посторонился. Аристарх через прихожую вышел на лестничную площадку, проговорил шагавшему за ним оперативнику:

— Возможно, ты прав. Именно поэтому оставила тебя с носом. Ну что ж, надо над этим поработать. Такси, кафе, рестораны. Подумай, где можно было бы устроить такую встречу? Вероятно, не так далеко. Вдруг кто-то запомнил ее? Может, хоть на этот раз повезет.

Опер мотнул головой и стал спускаться вниз по серому лестничному маршу, вдоль которого салатовая стена была расписана разноцветными фломастерами. Слова, фразы, рисунки и просто штриховка.

После посещения невесткой Былеева избили до потери сознания. Лицо стало как кровавая маска: ссадины, губы распухли, их стянуло засохшими трещинами. К ребрам больно прикоснуться, тело в синяках. Майка и трусы в крови. Его окатили водой, чуть расшевелили, швырнули с пола на матрац и оставили приходить в себя.

Прошло немало времени, пока он собрался с силами и стал ощущать свое тело в полной мере. Всякое движение приносило боль, Кир не мог сдержать стона. Осунулся, прежний лоск давно с него сошел. Он скрипел зубами, но все равно не собирался сдаваться.

Подельники Райки не появлялись около суток. Кир хотел пить, но, связанный, не мог добраться до графина с водой. Поднос с едой тоже был недосягаем. Яркий светильник резал глаза и раздражал. Тишина давила на уши.

Наконец, в дверной замок снаружи шумно вставили ключ. И в дверях возник Гусев. Былеев повернул голову, ловя его краем глаза. Тот был в помятой синей футболке с какими-то пятнами на груди и в бесцветных затасканных джинсах.

Этот подручный Райки был особенно жесток, он всегда норовил бить в те места на теле, где было больнее, его глаза постоянно смотрели на Кира безразлично, как на пустое место. Он ножом срезал скотч с рук Былеева, молча поднос с едой и графин с водой со стола перенес на пол, поставил возле матраца, монотонно прогудел:

— Ну, подписывать бумагу будешь или мне продолжать экзекуцию? У меня времени для этого много.

Гусев развязно опустился на стул и, растопырив колени, стал презрительно наблюдать, как Кир уселся на матраце, вытянув перед собой ноги, как торопливо размял запястья рук, как взял с подноса бутерброд, жадно стал жевать и запивать водой.

От его взгляда Киру стало тошно, он находился в крайней степени унижения. Кусок застрял в горле. Былеев поперхнулся и закашлялся. Гусев безразлично проговорил:

— Слышь, убить тебя — бесплатное удовольствие. Дело плевое. Как три пальца обмочить. Зря ваньку валяешь. Найти тебя все равно не найдут. Ты не надейся и не шути с Мамой. Послушайся ее. Иначе Мама придумает тебе такую казнь, от какой даже мертвым ты будешь вздрагивать.

Кир предполагал, что Райка давно перешагнула грань, разделяющую добро и зло, что стоит на ступени, с какой возврата нет, но за которой пустота. Уже не было той красивой, пылкой и необузданной, как необъезженная лошадь, женщины, которую он знал в своей постели. И тем не менее ему не хотелось верить, что невестка исполнит свою угрозу в отношении Артема и Тамары.

Гусев терпеливо дождался, когда Былеев проглотил последний кусок, и монотонно спросил:

— Что сказать Маме? Она интересуется — привозить нотариуса?

— Я хочу поговорить с нею. — Кир нагнулся, испытывая боль во всем теле, поставил на пол графин.

— Ты отвечай на вопрос! — повысил голос Гусев.

— У меня есть предложение, — настороженно отшатнулся Былеев.

— Ты не понял, твои предложения никого не интересуют, засунь их себе в задницу! — Он развязно поднялся с места. — Подпишешь бумагу или нет? Советую не огорчать Маму!

Былеев умолк, он понял, что невестка ничего не собирается обсуждать с ним, она уже все решила. И давить на него будет, пока не додавит. Посмотрел в лицо Гусеву — и по нему определил, что именно сейчас должно произойти, подался назад и загородился от подельника Райки руками.