Книга Ребро беса - Валерий Пушной

— Не узнает. — Девица отложила вилку. — Морду мне после зоны нормально подрихтовали, ксиву выправили надежную. На рожон я нигде не лезу. Осторожность соблюдаю. Потому к тебе сиганула и сигнал посылаю, чтобы ты не наследила и меня под монастырь не подвела, — Помолчала. — А ковбоя я тебе завтра подошлю!

— Лучше сегодня, — попросила Райка, откинулась на спинку стула.

— К чему такая спешка? — Девица удивленно прищурилась, потом мельком пробежала глазами по кафе.

— Присмотреться хочу, — ответила Райка. — В двадцать два часа, в ресторане. В том, где стрелок был не очень удачен. Люблю пощекотать нервы. И не говори мне, что я играю с огнем. Люблю кататься на больших скоростях. И больше никогда не напоминай мне про убогих неудачников. Нормальные не попадаются, попадаются убогие, коты ободранные. Плохой материал иногда поставляешь мне, девонька! Я тебе плачу очень хорошие деньги и хочу иметь соответствующий товар. Пусть этот твой ковбой сделает пробор посреди головы, какой носил мой мужик. Чтобы я узнала его. Пусть прямо сейчас дует в парикмахерскую. И напомни про душ, чтобы псиной от него не несло. Откликнется пускай на имя, например, Агафон.

Девица кивнула, вынула телефон, отодвинулась вместе со стулом от стола, положила ногу на ногу, набрала номер и проговорила:

— Это ты? Есть работа. Заказчик серьезный.

И выдала все исходные: где, когда и в каком виде он должен быть.

Райка достала из кошелька деньги, положила на стол и оперлась на столешницу, чтобы подняться, но девица опередила, попросив:

— Задержись, я выйду первая, — и шагнула к двери.

Райка посмотрела ей в спину печальным взглядом, словно видела спину безвременно усопшего. Смотрела до тех пор, пока та не вышла за дверь.

Ночью дверной замок вквартиру, которую снимала девица, едва слышно щелкнул. Вошли двое. Девице сквозь сон показалось, что она услышала какой-то шорох. Она очнулась, распахнула глаза, прислушалась. Звериным чутьем почуяла постороннего человека. Осторожно машинально потянулась к подушке за пистолетом, но вспомнила, что ствола у нее нет — после встречи с ментами оперативно припрятала его в другом месте. Сейчас лежала в темной комнате на узкой кровати, лицом к двери. Тусклый свет фонарей с улицы проникал сквозь окно и обрисовывал очертания проема.

Улавливая шум, девица собралась в комок. Приготовившись защищать себя, начала ждать. Она могла бы немедля вскочить с постели и замереть у двери, чтобы напасть первой, но знала, что любое ее шуршание может быть услышано и входящий в комнату будет особенно насторожен в дверном проеме. А так — подойдет к кровати не готовым к стремительному отпору. И потом, так она увидит, скольким нужно давать отпор. На зоне приходилось с этим жить постоянно. Никогда никому не удавалось взять ее врасплох. В такие моменты у нее всегда были обостренными слух и зрение. И всегда отпор ее был решительным и мощным.

Наконец дверь медленно приоткрылась, и в дверной проем протиснулся мужской силуэт, а за ним замаячил второй. Крались оба мягко, умело, почти бесшумно, и только она, с ее обостренным слухом, научившаяся всегда быть начеку, могла уловить этот шум.

Она узнала их. Когда они вошли в комнату, неожиданно громко проговорила, чем привела в замешательство обоих:

— Это вы, козлики, что вы здесь забыли?! Я так и знала, она пришлет вас, она хочет избавиться от меня, но со мной этот номер не пройдет! Вам, козлам поганым, никогда не быть блатными, потому что не на тех замахиваетесь! Пошли вон отсюда и передайте ей, что моя война будет ужасной для нее!

Гусев не двинулся с места, Бородавкин закачался в нерешительности. Гусев выдавил:

— Мама велела, чтобы ты не заметила, как все произойдет, чтобы очнулась утром у господа бога! Теперь придется шуметь. Прости.

— Упыри горбатые! — Девица приподнялась на локте, прикидывая в уме, как лучше взять в оборот этих ублюдков. — Я ваша Мама, я вам даю работу!

— Наша Мама та, которая нас кормит! — не согласился Гусев, хмыкая. — Сейчас нас кормит она!

Девица видела, как они медленно подходили к ней, и это ее еще больше напрягало. Крикнула:

— Вы что, бугаи, забыли, кто вам работу нашел?! Были на дикофте, на подсосе, сопли жевали. Если бы не я, подохли бы от голода!

Гусев тихо приблизился и стал наклоняться к ней, намереваясь схватить за тонкое горло:

— Ты не боись, все произойдет очень быстро.

И в это мгновение неожиданно для него она снизу нанесла умелый удар ему в лицо. Он взвыл, отлетая к стене, а про себя удивился — откуда у бабы такое умение? Опять кинулся к ней, уже не думая, что перед ним женщина. Но она успела вскочить на ноги и, пока Гусев барахтался у стены, нанесла сильный удар Бородавкину. Тот клацнул зубами, но на ногах устоял, отступил.

Подельники не ожидали такого жесткого и умелого отпора. Она стремительно кинулась к выходу, но Бородавкин опередил, встал на дороге:

— Убью, лахудра!

И решительно сверху стал опускать на ее голову свой жесткий кулак.

Девица увернулась и бросила тело книзу, вцепилась пальцами ему между ног и сильно сдавила. Бородавкин, словно обезумевший, завыл на всю комнату, как волк на луну, рухнул у ее ног, свернувшись калачиком, скуля, хрипя и задыхаясь от боли. Но Гусев успел выхватить ствол с глушителем и свирепо ткнул ей в лицо, оставляя на нем кровавую отметину. Девица вскрикнула и, сжимая зубы, отодвинулась. Бородавкин корчился и подвывал с пола:

— Стреляй сучку, стреляй!

Девица под бешеным напором Гусева медленно пятилась к кровати, ее взгляд лихорадочно метался по стенам. Даже в темноте ее лицо было ужасным. Это был конец, но девица не хотела такого конца, она с надеждой в голосе выкрикнула:

— Идиоты, Райка и вас потом уберет! Пустит в расход, как козлов вонючих! Верьте мне!

Гусев, как неистовый дятел, разъяренно долбил стволом в ее лоб, высекая оттуда капли крови:

— Ложись, ложись, лахудра!

А Бородавкин продолжал со стоном подвывать:

— Стреляй, не тяни!

И корчился на полу от боли, ему казалось, что у него живьем выдрали все его мужское достоинство, оставив одну большую-пребольшую безудержную жуть.

Девица, подчиняясь холоду металла и яростному напору, тихо легла на спину на кровати. Ствол пистолета как будто парализовал ее, как кобра парализует свою жертву, прежде чем убить.

Гусев с удовольствием нажал на спусковой крючок. Голова девицы дернулась и замерла с кровавым отверстием во лбу.

— Вставай, хватит задницей пол шлифовать! Пора уносить ноги!

Сунул пистолет за пояс, протянул руку подельнику.

— Не могу. Она мне все раздавила, стерва! Дай малость отдышаться! — зашевелился и заскулил в ответ Бородавкин.

— Пора уходить! — холодно и жестко повторил Гусев. — Ты здесь орал как резаный, весь дом разбудил!