Книга Будапештский нуар - Вилмош Кондор

Женщина не отвечала. Она вперила взгляд в пустоту. Телефон выпал у нее из рук.

Гордон кивнул.

– Барци передал Козме, а Козма передал Геллерту. Ясно. Именно об этом и разговаривал министр внутренних дел с детективом на похоронах.

– Как? – спросила женщина.

– А Геллерт тогда же передал Козме, что вы что-то вынюхиваете, – сказал мужчина, даже не обратив внимания на жену.

– И по тому же самому каналу информация дошла и до вас, – продолжил Гордон. – Поэтому вы натравили на меня Пойву.

– Мне нужно было вас запугать, чтобы вы держались подальше от этого дела, – ответил Сёллёши, который все больше оживлялся. Как будто хвастаясь тем, что сделал.

– Репортера нельзя просто так убить.

– На вашем месте я бы не был так в этом уверен.

– Я и не уверен. Тем не менее я не сдался.

– Не сдались.

– Поэтому вы подослали ко мне Геллерта, верно? Когда я вышел из кафе «Стамбул». Он приехал по вашему поручению.

Мужчина кивнул.

– Но тут вы просчитались. – Гордон посмотрел Сёллёши прямо в глаза. – Причем по полной. Инспектор меня ничуть не напугал. Более того, именно он навел меня на верный след. Думаю, не будь той встречи с Геллертом, я бы сейчас тут не сидел.

– В этом вы совершенно правы, – неожиданно проговорила жена Сёллёши.

Оба мужчины повернули головы. Женщина собралась, поправила волосы и выпрямила спину. Глаза у нее покраснели, лицо было влажным от слез, голос – хриплым.

– Я наняла не частного детектива, – продолжила она. – Я ведь хорошо знаю Владимира. Точнее сказать, когда-то давно мы очень хорошо знали друг друга. Я часто встречала его имя в газетах, не раз даже в ваших статьях, – повернулась она к Гордону. – Я не знала, к кому обратиться. Не могла поручить такое дело частному детективу, на них никогда нельзя положиться. Тогда я вспомнила о Владимире. В конце сентября я пришла к нему в кабинет. При личной встрече рассказала, что Фанни пропала. Не более того. Я ни слова не проронила почему. – Она покосилась на мужа. – Не волнуйтесь, я не проболталась о твоей грязной тайне.

– Моей? – прогремел Сёллёши. – Как будто это только мое творение!

– Не сейчас, Андраш. – Женщина резко подняла голову. Муж хотел было что-то сказать, но передумал.

– Что произошло в кабинете? – спросил Гордон.

– Я передала ему фотографии Фанни. Третьего октября мы встретились в городском парке Варошлигет. Тогда он показал мне эту… – женщина замолчала, – другую фотографию. Он поклялся спасти Фанни от такой… жизни, если это вообще можно назвать жизнью.

– С тех пор вы не получали от него вестей? – спросил Гордон.

– Не получала, – ответила женщина. – Я начала переживать, вдруг что-то случилось. И тогда появились вы, стали расспрашивать меня про дочь. Как только вы ушли, я сразу позвонила Владимиру, но не смогла дозвониться. Я подозревала, что он был поглощен хлопотами в связи с похоронами. Думала завтра к нему зайти, но…

Тут Сёллёши, высокомерный и преисполненный гордости, встал и вытянулся.

– Что вы собираетесь делать? – посмотрел он на Гордона.

– Не знаю, – пожал тот плечами. – Больше мне делать нечего. Теперь я знаю все, чего не хватало в истории. – Он поднял свои заметки.

– И все же вы не просто так пришли, – заявил Сёллёши. – Вы хотите денег? Сколько?

– Не все так просто.

– Значит, много денег. Назовите сумму.

– Речь не о деньгах.

– Если вы хотите написать статью, вам все равно не удастся ее напечатать, – заявил Сёллёши. – Я еще могу лишить вас возможности публиковаться. Вы даже можете потерять работу. Это пока что в моих силах.

– Вы мне угрожаете? – Гордон удивленно поднял брови. – Как Кристине? Курица со свернутой шеей – довольно дешевый прием. В этом не было никакой необходимости, достаточно того, что это просто вульгарно.

– Но этого было достаточно для того, чтобы застать врасплох вашу девушку и заставить вас бежать в деревню, – ответил Сёллёши.

– Как же, – отозвался Гордон. – И заодно сделать парочку дел. Например, поговорить с Терез Экрёш. Исписать все эти листы, – Гордон показал копии своих записей. – Отправить их венским, берлинским, пражским и парижским репортерам. Если вы в курсе, они и на местные газеты работают. Вы можете добиться того, что меня выгонят, а на мою статью наложат запрет. Пожалуйста! Я даже не буду вам мешать. Но если вы не сделаете, как я хочу, тогда начнут происходить странные вещи. Иностранные газеты опубликуют мою статью, и тогда «Эшт» или «Венгрия» запросто смогут их позаимствовать. И никто не пострадает. Кроме вас.

Сёллёши снова сел на стул и уставился на то, что осталось от сигары.

– А теперь слушайте меня внимательно, – продолжил Гордон, затем полез в карман и, достав свернутый лист, швырнул его на стол перед Сёллёши. – Тут написан адрес родильного дома. Завтра вы перечислите им сто тысяч пенгё. Затем первого ноября – еще сто тысяч пенгё. И так далее. Первого числа каждого месяца будете перечислять ту же сумму, пока у вас не закончатся деньги. Не говорите, что я не даю вам времени продать бизнес. Сто тысяч пенгё в месяц. И так до последнего филлера.

– Что вы несете? – заревел Сёллёши, у которого к лицу прилила кровь.

– Раз вы не дали своей дочери возможность родить ребенка, вашего внука, то уж будьте добры, помогите другим.

– Что? – Женщина прикрыла рот рукой.

Гордон потянулся во внутренний карман, достал вторую страницу протокола вскрытия и положил на стол:

– Это продолжение. Подробный отчет о вскрытии.

Сёллёши окаменевшим взглядом уставился на Гордона, женщина, задыхаясь, хватала ртом воздух.

– Завтра в первой половине дня я позвоню в родильный дом. Можете прислать деньги телеграммой. Или в сумке им принесите. Меня это не интересует.

На этих словах Гордон застегнул пиджак и вышел.

В прихожей он снял пальто с вешалки, надел шляпу. Из кухни доносился звон тарелок. Служанка мыла посуду.

– Дорогая моя, – окликнул он ее, – готовьтесь к тому, что скоро останетесь без работы.

Девушка опустила кастрюлю в воду и посмотрела на Гордона.

– Знаю, – тихо сказала она. – Знаю.

Гордон сел на трамвай и принялся наблюдать за серым, дождливым городом. На Октогоне он купил жареные каштаны и пошел в сторону Кёрёнда.

Перед домом стоял потрепанный «опель» Цёвека. Мужчина сидел за рулем и курил. Увидев Гордона, он подскочил:

– Добрый вечер, господин репортер!

– Добрый вечер, Цёвек! Нормально доехали?

– Так точно!

– Хорошо. – Гордон кивнул и пошел к двери.