Книга Рестарт - Гордон Корман

Спасение кажется таким близким – только протянуть руку. Всего-то надо сказать «да» – и я свободен. О таком исходе суда я даже не мечтал и уж тем более ни на что похожее не рассчитывал. Хотя с другой стороны…

Откуда мне знать, что я действительно стал на сто процентов другим? Ведь с каждым проблеском воспоминаний мне все яснее, что прежний и нынешний я – это не два разных Чейза. Разве я имею право утверждать, что «больше не являюсь тем человеком, который украл медаль»?

Но это, разумеется, не должно помешать мне сказать судье ровно то, что он хочет услышать. Прежний Чейз именно так бы и поступил – выбрал бы легкий путь, как я тогда в кабинете директора Фицуоллеса. Схитрю ли я или солгу – неважно, главное, выйду сухим из воды.

Это будет означать, что я ничуть не изменился. Ну и что, судья Гарфинкл все равно не будет об этом знать.

Но я-то буду!

И тут я понимаю, что быть честным с самим собой важнее, чем обмануть судью, который может послать меня в исправительный центр.

Я медленно качаю головой.

– Простите, ваша честь, но я не могу этого гарантировать. Ощущаю я себя другим, и меня не тянет делать то, что я делал раньше. Но человек, который украл медаль, был частью меня. Я не могу утверждать, что навсегда от него избавился.

По залу суда словно проносится порыв ветра – все, кто там есть, одновременно ахают. Шошанна. Джоэл. Брендан. Мои родители.

Судья Гарфинкл тяжело вздыхает.

– В таком случае, Чейз Эмброз, у меня не остается выбора. Суд выносит решение передать вас органам ювенальной…

– Эй, а ну притормозите!

За переживаниями и суматохой никто не заметил, что двери зала заседаний распахнуты. И теперь в них, опираясь на ходунки и еле переставляя ноги, появляется герой войны мистер Джулиус Солвэй. На нем его единственный парадный костюм, на шее – начищенная до блеска медаль Почета. Судя по выражению горящих глаз, он готов, если понадобится, свернуть любые горы.

– Полагаю, я вижу перед собой мистера Солвэя, – обращается к нему судья. – Садитесь, сэр.

– И не подумаю, – задиристым тоном отвечает мистер Солвэй. – Весь этот кипеж вы подняли из-за одной идиотской медали! Так вот она, у своего законного владельца. Все. Дело закрыто. Расходимся по домам. Сегодня у нас на Портленд-стрит на ужин тако.

– Нет, мистер Солвэй, так дело не пойдет, – с уважением, но твердо говорит судья. – Благополучный исход не отменяет самого факта преступления.

– Какого еще преступления? Чейз не крал у меня медаль. Я ее ему одолжил.

– Но мистер Солвэй, вы не… – вскидываюсь я.

– Тебе-то откуда знать? – рычит он на меня. – Ты ушибся головой и лишился памяти. Судья, кому вы скорее поверите: тому, кто все помнит, или тому, кто не помнит ни черта?

– У нас тут, конечно, суд по делам несовершеннолетних, – хмурится судья Гарфинкл. – Но судит он в соответствии с законом. Нас интересует правда и только правда.

– Правда заключается в том, что он хороший парень. Сколько еще человек должны вам это подтвердить? – Мистер Солвэй показывают на выстроившихся в очередь свидетелей. – Я в любой момент готов доверить ему свою медаль. Мне ничто не мешает это сделать.

Тут оживляется мистер Ландау.

– Полагаю, мистер Солвэй высказал обоснованное сомнение.

– Вы поосторожнее, я же не идиот, – усмехается судья и уже более мягким тоном продолжает: – Как бы то ни было, принимая во внимание небывало единодушную общественную поддержку, а также показания заслуженного ветерана, я снимаю обвинение против Чейза Эмброза. – Посмотрев мне прямо в глаза, он добавляет: – Не дай бог, я пожалею о своем решении.

Я делаю вдох и только тогда понимаю, что не дышал с того момента, когда в распахнутых дверях возник мистер Солвэй.

Зал суда наполняют радостные крики. Мне жмут руки, меня обнимают, целуют и так рьяно хлопают по спине, что доктор Куперман начинает беспокоиться о возможных внутренних повреждениях. Футболисты сажают меня себе на плечи и проносят по всему залу. Тренер Давенпорт сетует, что за весь сезон ни разу не наблюдал у своих подопечных такого сильного командного духа.

Глядя сверху на радующихся за меня людей, я вспоминаю другую картину. Мы только что выиграли прошлогодний чемпионат штата и исполняем на поле традиционный победный танец; меня как самого результативного игрока команды товарищи поднимают на плечи. Я шлепаю себя по щеке, чтобы отогнать воспоминание прежде, чем в нем появятся Эрон с Питоном и все испортят.

Меня одновременно охватывают самые разные чувства. Главное из них – чувство облегчения, это понятно. Но при этом мне очень непривычно испытывать такую сильную благодарность такому большому числу людей. Когда меня ставят обратно на пол, я без конца налево и направо говорю спасибо, пока у меня не начинает неметь язык. А когда толпа наконец редеет, я с удивлением понимаю, что последней меня обнимает не мама, а Шошанна. Мы смущенно отшатываемся друг от друга. Стоящий рядом Джоэл со смехом показывает на нас пальцем.

– Надеюсь, теперь-то он не отправится в дробилку, – говорит он сестре.

Я вопросительно смотрю на нее. Она краснеет и чуть слышно бормочет:

– Увидимся завтра в школе. – Отойдя на несколько шагов, Шошанна оборачивается и повторяет напутственные слова судьи Гарфинкла: – Чейз… не дай бог, я пожалею.

Если подумать, из Шошанны вышел бы неплохой судья. Еще лучше она справилась бы с ролью прокурора или палача.

Я ей искренне желаю попробовать себя в обеих.

Когда Уэберы уходят, мне остается сказать последнее – и самое важное – спасибо.

Мистер Солвэй стоит перед зрительскими местами и насупленно смотрит на меня.

– Ну и хреновый из тебя адвокат, парень. Ты чуть все дело не испортил.

– Мистер Солвэй, ну вы-то знаете, что не одалживали мне медаль.

– Да. Но мог бы. К тому же у тебя амнезия, а я старик. Тут поди разбери, кто что лучше помнит. Но ты сам подумай, где бы ты сейчас был, если бы я не сумел сюда добраться.

– Огромное вам спасибо! – говорю я дрогнувшим голосом – ему же так трудно передвигаться с места на место.

– Ты не мне спасибо говори, а ей. – Он показывает на дальний конец зала.

Там, у дверей, стоит Корин. Одной рукой она держит за ручку Элен, в другой вертит ключи от своего микроавтобуса. И при этом широко мне улыбается.

Забавно. Очнувшись в конце лета в больнице, я не знал никого, даже самого себя. Надеюсь, мне никогда больше не придется пережить такого отчаянного одиночества. А сегодня, когда на карту была поставлена вся моя будущая жизнь, я был не один.

Тот Чейз Эмброз, каким я был раньше, ни за что не получил бы такой дружной поддержки. За него бы вступились мама, отец и Джонни. Может быть, еще Эрон с Питоном, но таких свидетелей защиты не пожелаешь и врагу. Возможно, следуя чувству долга, кто-нибудь еще из команды. Это – максимальный состав группы поддержки, доступный мне прежнему.