Книга Бераника. Медвежье счастье - Ива Лебедева

И закричала снова, рванувшись вперед, чтобы удержать, закрыть собой, оттолкнуть, спасти…

Но мой мужчина мне этого не позволил. Это он закрыл меня собой. Он выметнулся из огненного круга в темноту навстречу стреляющим. Там, в невероятно сгустившейся тьме, теперь орали, ревели, грохотали… и, как черная гниль, расползалось по лесу ощущение чего-то невероятно чужого и гадкого. Словно в здоровое тело воткнули отравленное копье и проворачивают, а яд растекается по жилам, изъязвляя, убивая все вокруг.

Я все кричала, но не слышала своего крика, словно голос пропал. Страх и боль мешали сосредоточиться, и только невероятным усилием воли мне удалось собраться, сузить сознание до тонкого луча, который пронзил накатывающую темноту. Я должна была понять, что происходит. Как здесь оказались враги, почему лес пустил их, почему я не почувствовала их раньше. И что это за ядовитое копье, от которого лес кричит так, словно ему нестерпимо больно.

Мне тоже было больно и очень страшно. И неизвестность отнимала силы, накрывала глухим отчаянием. Единственное, что я могла, — это не сдаваться, не отпускать сознание и рваться вслед за лучом туда, в самое сердце темноты и гнили, чтобы понять… и уничтожить!

Ну же, ну! Еще немного — и у меня получится! Просто надо отдать все без остатка, все силы, всю душу… иначе я не успею, опоздаю, потеряю… потеряю что-то более важное, чем пятую душу моего контракта.

Это понимание пришло внезапно и накрыло с головой. Врал тогда нечистый, когда мы виделись во второй раз, — договор все еще в силе, я все еще могу спасти всех. Если не пожалею себя.

Вот она, эта дрянь. Осколок какой-то кости, накрученные перья в смоле, ничтожная мелочь, гадость, которой и коснуться противно. Амулет, созданный на крови и смерти, на могильной плите, заклятый на разрушение и тлен. Но его древней силы оказалось достаточно, чтобы пробить, разрушить границу леса, да еще так, чтобы я не опознала опасность вовремя. Пока амулет не был активирован, он был для леса невидим. А когда заработал — стало поздно. И все равно. Если бы сейчас ведовская ночь не обострила мое чутье до невероятия… я бы так и не поняла, в чем опасность.

Эта дрянь оказалась зарыта под кустом, совсем недалеко от ограды. Но как она туда попала?! Неважно уже! Последним усилием воли я потянулась, впилась лучом сознания, душой, отчаянием и злостью в эту чужеродную сущность и со всей силы дернула на себя. Секунда — и у меня в руке, словно клубок хищных змей, извивается пропитанная злобой чернота. Я сжала кулак и ударила амулет о землю, разламывая в труху..

Дикий визг за гранью слышимости прокатился по лесу. Звуки боя стали громче, как будто исчезло то, что их глушило. Я почувствовала, как расправляется смятая чужим колдовством сила природы, как взвиваются потоки энергии. Тьма рассеялась, и я увидела каждого стрелка из тех, что засели на деревьях, в кустах, в схронах за зелеными пригорками. Увидела сверху, как тогда, на пруду, когда бежала от погони. Вот они… наемники, взявшие деньги за то, чтобы убить всех, кого застанут на заимке, и потом сжечь здесь все.

Ни один не сомневался, когда брал золото за чужую смерть. Ни один не жалел… Я всмотрелась в каждого, а потом… просто пожелала им исчезнуть.

Лес словно встрепенулся, а в следующее мгновение все эти люди разом закричали, почувствовав тот самый страх, боль, отчаяние, которые они принесли сюда по собственной воле… Они кричали и кричали, пока ветки деревьев рвали их одежду и тело, пока сила леса выбрасывала их вон, не считаясь с тем, что может покалечить на лету… И в какой-то момент все они окончательно исчезли из моего леса. Без следа. Словно их и не было.

И стало тихо-тихо.

Я поняла, что лежу на земле, на границе огненного круга, у меня идет носом кровь от перенапряжения, я почти ничего не слышу и не вижу человеческими глазами, потому что они тоже залиты кровью. Но ощущаю то, что происходит вокруг, как-то иначе.

Веж… Веж! Он жив! Ему больно, он ранен, множество пуль попали в огромную мохнатую цель. Он закрыл меня собой, потому что наемники получили приказ стрелять прежде всего в меня!

Ему надо помочь… убрать злые железные осколки из тела, исцелить раны. Мне надо еще совсем немножко сил отдать. Совсем немножко… чуть-чуть… до самого донышка.

— Бераника!

Появившийся из темноты Борислав подхватил меня на руки и бегом потащил куда-то. Кажется, в дом. Я смутно осознала, что все это время старый князь, спрятавший детей в погребе, как только началась заварушка, яростно отстреливался от нападающих, засев в доме, как в крепости. Ориентировался по вспышкам выстрелов и на звук, а также не подпускал тех, кто пытался пробежать через двор поближе. Он тоже был ранен, но не серьезно.

А вот Веж…

Ослабевшими руками я протерла глаза, потом схватилась за плечо Борислава, чтобы приподняться. Огляделась, преодолевая мутную пелену.

— Веж!

Огромный бурый медведь на дальнем краю поляны только на секунду замер. Даже оглянулся, но… в его глазах было равнодушное недоумение.

— Веж! — закричала я отчаянно, срывая голос.

Медведь медленно развернулся и ушел в чащу. Не оглядываясь.

Глава 47

Меня как оглушило. Уже, наверное, больше часа прошло, я сидела в доме на лавке, ко мне со всех сторон прижимались дети, Борислав устроился за столом, бессильно уронив голову на скрещенные руки. И только Лис стоял посреди комнаты, белый как мел. Смотрел на меня отчаянными глазами и явно пытался что-то сказать, но не мог.

Я знала, в чем он пытается признаться. Теперь знала. Когда я уничтожила колдовской амулет, лес словно очнулся от морока, наведенного этой заразой. И взахлеб делился теперь со мной своими переживаниями.

Ведовская ночь только началась. И мне даже не надо было делать усилие, чтобы услышать, увидеть и почувствовать все, что произошло.

Сама, дура, виновата. Разбежалась радоваться, что все хорошо, и забыла о том, что за кромкой леса остались люди, желающие нам смерти. И эти люди не дураки. У них хватало времени, чтобы изучить мои способности, у них нашелся и способ их перехитрить.

На всякую силу найдется другая. Вот и на ведовскую управа имелась — этот самый амулет из кости убитого человека, на крови и еще какой-то гадости. И эта дрянь попала в лес не сама. Дорогу ей открыл мой старший пасынок.

Я, беспечная идиотка, шлялась по весенней травке с медведем, нет бы лучше за детьми присматривать.

Потому что Лис в это время гулял по кромке безопасного леса в компании смазливой девчонки — вроде бы сестры какого-то офицера из гарнизона. Годами, может, чуть постарше, а оттого для мальчишки еще интереснее. Как они познакомились? А девица ногу подвернула на тропе и сидела рыдала под елочкой. Красиво рыдала, так, что и губки алые припухли, и слезинки на длинных ресницах повисли, и синие глаза смотрели сквозь влагу наивно и доверчиво.

Самое страшное, что проснувшийся лес тогда ее не почуял. Эта девушка для него была пустым местом. И для меня, получается, тоже, ведь я время от времени по укоренившейся привычке прислушивалась к внутреннему ощущению — где там дети?