Книга «Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Основной поток переселенцев шел из соседних уездов: Рузского, Дмитровского, Звенигородского и Можайского, хотя существовали примеры испомещения здесь и представителей более отдаленных территорий. Кроме Вяземского уезда поток переселенцев охватывал и другие западные уезды. Скорее всего, уже в самом начале XVI в. дорогобужскими помещиками стали Челюсткины, бельскими – Скуратовы-Бельские[439]. Помещики из западных уездов продолжали регулярно навещать свои вотчины. Вяземские помещики часто упоминаются в поземельных актах как послухи и писцы грамот в уездах, где располагались их вотчины. Некоторые из них приобретали вотчины по соседству с Вяземским уездом. В.Ю. Безобразов владел куплей в Дмитровском уезде, а его родственник Ф.М. Безобразов – в Рузском. После 1536 г. вотчину в Рузском уезде приобрел также Б.В. Безсоньев[440]. В этом отношении западные уезды имели преимущество перед Новгородской землей, переселения в которую разрывали хозяйственные связи.

В начале XVI в. вяземская корпорация была немногочисленна. Вяземские наместники испытывали серьезный недостаток в людях. Отчетливо эта проблема вставала при прибытии «больших» посольств, как это было отмечено в примере с наказом Ивана III наместнику И.В. Шадре Вельяминову. Вяземские помещики были поименно известны московскому правительству.

Кардинальные изменения произошли после присоединения Смоленской земли. Территориальная близость Вяземского уезда обусловила повышенное внимание московского правительства к укомплектованию ее состава. В разрядных книгах роспись смоленских воевод появляется только с 1547 г. В конце 1540-х и на протяжении 1550-х гг. в Смоленске среди воевод и городничих обязательно находились представители вяземской корпорации. В 1547 г. городничими были С.С. и А.Д. Замыцкие. В 1551 г. смоленскими воеводами были И.И. Годунов и М.И. Салтыков, а смоленским городничим – И.В. Полуектов Бутурлин. Наконец, в 1558 г. «в приказе» в Смоленске служил князь Ю.Ю. Гагарин. Подобным образом, скорее всего, обстояло дело и в предыдущие десятилетия[441].

Малочисленные и незнатные вяземские помещики начала XVI в. не могли выступать в качестве воевод. Проблема функционирования местной корпорации, активно участвовавшей в смоленской службе, требовала увеличения ее численности и создания в ней соответствующей структуры. Анализ реконструируемой дворовой книги 1536/37 г. показывает, что Вязьма фигурировала в тексте предшествующего ей источника второго десятилетия XVI в. Местная корпорация получила к этому времени офици альное признание и имела представительство в составе Государева двора. Очевидно, изменению подверглась и ее внутренняя структура, в которой стали присутствовать аристократические фамилии.

Сравнительно рано появились в Вяземском уезде Годуновы, князья Гундоровы, Бутурлины, Бельские-Плещеевы, Пильемовы-Сабуровы, Вельяминовы, Мятлевы, возможно, также Салтыковы и Нащокины. В.Б. Кобрин обратил внимание на то, что в 1519 г. по заказу И.Г. Годунова в одном из сел под Вязьмой работал книгописец Сидор. Его сыновья, как и большинство других Годуновых, в середине XVI в. служили по Вязьме[442].

Князь В.И. Гундоров и Г.П. Бутурлин упоминались в 1546 г. в одной из грамот, посвященных женитьбе Ивана IV на Анастасии Захарьиной. Дочь В.И. Гундорова была одной из вероятных претенденток на роль невесты. Были собраны подробные сведения о родственниках возможной правительницы. Семья В.И. Гундорова была тесно связана с вяземской корпорацией. Сам он владел вяземским поместьем. По Вязьме служили и некоторые из его родственников. В первом браке В.И. Гундоров был женат на дочери Г.П. Бутурлина. Сын Г.П. Бутурлина Федор позднее был записан в вяземской рубрике Дворовой тетради. Зятем В.И. Гундорова был А.А. Годунов, братья которого Алексей и Иван также были известны как вяземские помещики[443].

Князья Гундоровы и Бутурлины появились в Вяземском уезде по крайней мере на одно поколение ранее 1546 г., благодаря чему и состоялся первый брак В.И. Гундорова. Князья Гундоровы происходили из рода князей Стародубских. Их родственниками были Тулуповы и Гагарины. Все они в вяземской рубрике Дворовой тетради находились на положении «князей», и вполне вероятно, что переселялись сюда по единому списку.

Подобным образом выясняется время появления в Вяземском уезде для Бельских-Плещеевых и Пильемовых-Сабуровых. В завещании Д.Г. Бельского-Плещеева, составленном в 1558–1559 гг., встречаются несколько представителей Хириных, один из которых, И. Бакакин, доводился ему племянником, сыном его сестры Анастасии. В конце 50-х гг. XVI в. И. Бакакин Хирин был вяземским помещиком и, очевидно, к этому времени достиг служебной зрелости[444]. Брак между Бакакой Хириным и Анастасией Бельской-Плещеевой, скорее всего, состоялся в Вяземском уезде где-то в 30-х гг. XVI в. Это предположение подкрепляется поземельными актами братьев С. и А.Ф. Пильемовых-Сабуровых 1527/28 г. в Ростовском уезде. В разъезжей грамоте фигурировало несколько примечательных персонажей: Г.Я. Бельский-Плещеев (тесть Бакаки Хирина), Г.А. Наумов, С.В. Узкого. Позднее в меновой грамоте на обмен участками между князем Ю.И. Темкиным-Ростовским и тем же А.Ф. Пильемовым послухом был Т.П. Хирин. По материалам Тысячной книги и Дворовой тетради определяется служебная принадлежность этих лиц. По Вязьме были отмечены сам С.В. Узкого с братом Григорием, сыновья обоих Пильемовых-Сабуровых, Г.Я. Бельского-Плещеева, Т.П. Хирина, а также племянник Г.А. Наумова Сувор (Иуда) Иванов. Очень вероятно, что все они служили вместе, а их участие в этих актах объяснялось внутрикорпоративными отношениями[445].

В родственных отношениях между собой находились также Вельяминовы и Мятлевы. Авдотья Иванова, жена Вельяминова, написавшая в 1564 г. духовную грамоту, была дочерью И.Г. Мятлева. Ее сын Г.И. Синцов Вельяминов и племянники Я., А., Г., И.И. Мятлевы известны вяземской рубрике Дворовой тетради. Этот брак также мог состояться не позднее начала 30-х гг. XVI в. на территории Вяземского уезда[446].