Книга Мальчик, который рисовал кошек, и другие истории о вещах странных и примечательных - Лафкадио Хирн

Аи училась хорошо. Раз в год, во время экзаменов, школу посещал знатный сановник. Он по-отечески беседовал с детьми, гладил их по голове, раздавал награды. Он уже давно не у дел и едва ли помнит Аи. Да и в наши дни чиновники совсем не так общаются с детьми и не вручают призов.

А затем наступили перемены. Многие знатные семейства лишились своих прерогатив, положения и имущества. Некоторые познали нищету и бесправие. Среди них оказалась и семья Аи. И девочка была вынуждена оставить школу. То были скорбные времена: одно горе сменялось другим. И вот они остались втроем: она, ее мама и маленькая сестренка. Единственное, что из практических вещей умели делать Аи и ее мама, – ткать. Вот они и занялись ткачеством. Работали дни напролет, но не могли прокормить семью. И стали распродавать имущество. Сначала продали землю, затем дом. Потом наступила очередь тех вещей, без которых можно обойтись: фамильные драгоценности, украшения, дорогая парадная одежда, картины на шелке, лаковые ларцы и шкатулки… Все это, понятное дело, продавалось по дешевке и уплывало в руки тех, кто строил свое богатство на горе и нищете других. Не случайно люди тогда и прозвали деньги этих богатеев – «деньги слез». Ждать помощи родственников не приходилось – многие семьи самураев оказались тогда точно в таком же положении. Но когда ничего не осталось и продавать было уже совсем нечего – даже школьные учебники Аи продали, – пришлось обратиться за помощью к мертвым.

Вспомнили, что когда хоронили дедушку Аи, то в могилу, как и подобает самураю, положили меч. А меч был не простой. Это был подарок самого даймё, рукоятка и ножны его были изготовлены из золота. Вскрыли могилу, драгоценную рукоять заменили обычной; изъяли и ножны. Но сам меч оставили, потому что воину он может понадобиться.

Аи увидела лицо сидящего мертвеца – по древнему обычаю знатных самураев хоронят в огромных глиняных урнах. Их используют вместо гробов, что у обычных людей. Хотя он долго пробыл в могиле, черты лица сохранились, и девочке показалось, что, после того как меч вложили ему обратно в руки, губы дрогнули в свирепой, но одобрительной улыбке.

Но золото было потрачено, а мать в конце концов настолько ослабела, что не могла больше работать за ткацким станком. Тогда Аи сказала:

– Мама, я знаю только один выход – и у нас нет другого. Разреши мне стать гейшей. Я пойду и продам себя.

Мать ничего не ответила, только заплакала. Аи не плакала и ушла из дома одна.

Она помнила, что в прежние дни в пирах, что устраивал отец, участвовали не только танцовщицы, разносившие вина, но и свободная гейша по имени Кимика. Она часто играла с Аи. И девушка пошла в дом к Кимике.

– Я хочу, чтобы ты купила меня, – сказала Аи, – мне нужно очень много денег.

Кимика рассмеялась, приласкала и накормила девочку, а затем выслушала ее историю, которую та рассказала отважно, не проронив ни слезинки.

– Я не смогу дать тебе много денег, – сказала ей женщина. – У меня самой их совсем мало. Но вот что я могу: я обещаю тебе заботиться о матери. И это лучше, чем просто дать ей деньги. Потому что твоя мама – женщина благородного происхождения и она не знает цены деньгам. Попроси ее подписать этот договор – в нем сказано, что ты останешься со мной до достижения возраста двадцати четырех лет. Или до тех пор, пока не уплатишь долг, – это может произойти и раньше. А те деньги, что я могу дать тебе сейчас, прими как подарок и отнеси домой.

Так Аи стала гейшей. Кимика дала ей другое имя – Кимико и выполнила свое обещание заботиться о ее матери и сестренке. Мама умерла еще до того, как дочь стала знаменитой. Сестру отправили в школу. Затем произошло все то, о чем мы уже рассказали.

Молодой человек, что покушался на самоубийство из-за любви к гейше, был достоин лучшей участи. Он был единственным сыном в семье титулованных и состоятельных родителей, готовых для него на любую жертву – даже взять в дом невестку-гейшу. Более того, с присутствием Кимико отца и мать примиряла любовь девушки к их сыну.

Перед тем как уйти от наставницы, Кимико выдала замуж младшую сестру Умэ. Та только что окончила школу, была благонравна и очень мила. Кимико сама, вооруженная греховными знаниями о мужской природе, подыскала ей мужа. Ее выбор пал на человека простого, очень прямого и честного – купца старой закалки, совершенно не способного ни на что дурное. Умэ не оспаривала решение сестры, и время подтвердило ее мудрость – брак оказался счастливым.

IV

Была весна, когда Кимико ввели в дом, приготовленный для нее. Здесь можно было изгнать из памяти все тяжкие воспоминания о прежней жизни – настоящий волшебный дворец, утонувший в молчаливом великолепии зачарованных тенистых садов. Здесь, в воплощенном царстве Хорай, она могла бы испытать перерождение, дарованное ей богами за добрые дела, что она совершила.

Но минула весна, и пришло лето, а Кимико так и продолжала оставаться прежней, ничуть не меняясь. Трижды она откладывала брачную церемонию, но по какой причине – не говорила.

Неделя проходила за неделей, и с каждой минувшей Кимико становилась все более печальной и задумчивой. На исходе лета она решилась открыться возлюбленному:

– Пора мне сказать то, что я так долго откладывала. Из любви к матери, что подарила мне жизнь, во имя моей маленькой сестренки я жила в аду. Все это теперь в прошлом, но оно жарким огнем сжигает меня изнутри, и нет такой силы, что могла бы погасить его и уничтожить. Такая, как я, не может войти в вашу благородную семью, не может стать вашей женой и хозяйкой вашего дома… Мне трудно это говорить, но в познании темных сторон жизни я много-много искушеннее вас… Никогда я не стану вашей женой, чтобы стать вашим позором. Я только ваша подруга, товарищ по играм, ваша гостья на час, но – свободная и без корысти. Придет день, и мое прошлое станет тяготить вас. Разум ваш прояснится – и такой день, конечно, настанет, я точно это знаю. Я все еще буду вам дорога, но чувства ваши изменятся и станут другими – безумие отступит. Все это правда, и вы вспомните мои слова и согласитесь, ведь они идут от сердца. Вам подберут невесту – достойную, чистую женщину, чтобы она стала матерью вашим детям. Быть может, я увижу их, но вашей женой мне не быть никогда, и радости мне не познать. Я только ваш безрассудный каприз, мой любимый… Иллюзия, морок, тень, что пересекла вашу жизнь. Может быть, когда-нибудь позднее я и стану для вас чем-то бо́льшим, но женой не стану для вас никогда – ни в этой жизни, ни в следующей… Не упрашивайте меня, иначе я тотчас уйду…

В разгар осени без видимых причин Кимико ушла – растворилась без следа, скрылась неожиданно и бесследно.

V

Никто не знал, когда, как и куда она ушла. Никто в округе не заметил ее ухода, никто не видел, как она уходила. Поначалу думали, что она отлучилась ненадолго и скоро вернется. Поскольку ничего из вещей, ей принадлежащих, она не взяла: ни украшений, ни платьев, ни подарков, ни денег – ничего. Но недели проходили за неделями – ни слова, ни знака от нее; стали предполагать, что с нею приключилось нечто ужасное. Обыскали колодцы, проверили русла рек. Объявили розыск, разослали описания по телеграфу, опубликовали в газетах. Во все концы страны отрядили надежных слуг на ее поиски. Объявили награду за любые сведения о ее нахождении. Большие деньги сулили и Кимике, чтобы та раскрыла место, где скрывается девушка. Но наставница так любила воспитанницу, что и сама была бы счастлива найти ее и без всяких денег. Но тайна так и осталась тайной. Обращаться к властям было бессмысленно: беглянка не совершила преступления, не нарушила закона – ради страсти влюбленного юноши едва ли достойно приводить в движение гигантскую машину имперской полиции.