Книга Война в Арктике. 1941—1945 - Владислав Корякин

В мае жизнь на станции осложнилась заболеванием, поразившим большую часть персонала. Причиной стало мясо белого медведя, пораженного трихинилезом, которое зимовщики употребляли в виде сырого фарша вместо надоевших консервов и сухих овощей. Заболевание сопровождалось болями в пищевом тракте, высокой температурой и общей слабостью. То, что заболевание было связано с употреблением медвежатины, было ясно, поскольку единственным здоровым оставался метеоролог Герхард Гофман, избегавший употребления свежатины. По этим признакам заболевания консультанты из Норвежского Полярного института установили причину заболевания, выдав рекомендации в части лечения и необходимой диеты. К этому времени морской лед в прибрежной полосе взломало, так что самолет не мог использовать его для посадки, а подходящей взлетно-посадочной полосы на суше протяженностью в полторы километра для ФВ-200 также не было. С помощью взрывчатки удалось построить лишь половину из необходимого, и поэтому Штанке получил приказ сбросить врача с необходимыми лекарствами и инструментами на парашюте, В нарушение приказа этот пилот решил садиться на подготовленную короткую полосу, повредив при этом шасси, и теперь не мог взлететь сам. Спустя четверо суток очередной ФВ-200 сбросил запасные шасси. Поскольку взлетно-посадочную полосу к этому времени удлинили, Штанке, дождавшись встречного ветра, решил взлетать, чтобы не оставлять самолет, что ему удалось со всеми участниками зимовки, которых он благополучно доставил в Банак в Норвегии. Летом 1944 года в разгар сражений в Белоруссии и на севере Франции, решивших судьбу Третьего рейха, очередная подводная лодка, посетив район станции, вывезла часть документации и, видимо, какое-то оборудование. К удивлению советских полярников из «Арктикразведки», не знакомых с публикациями в иностранной прессе, остатки этой станции были обнаружены в 1952 году.

Вероятно, особенно драматические события в связи с деятельностью немецких военных метеорологов в освоении Арктики произошли на восточном побережье Гренландии, где нередко дело доходило до реальных боестолкновений.

«ХОЛЬЦАУГЕ». 1942 — 1943 годы. Со вступлением США во Вторую мировую войну какие-либо ограничения в военной деятельности немцев в Гренландии отпали. Наибольший интерес для них представляло малонаселенное и слабо освоенное восточное побережье, где пять датских метеостанций обеспечивали своими наблюдениями деятельность союзников в Северной Атлантике. Кроме того, в разных пунктах этого негостеприимного побережья жили промысловики-охотники. Таким образом, в перспективе следовало учитывать возможность нежелательных контактов с потенциальным противником, возможности которого были неясны, в отличии от американцев, наладивших патрулирование прибрежных вод своими кораблями береговой охраны с регулярным облетом побережья корабельными самолетами. Одновременно побережье патрулировалось местными охотниками на участке от залива Скоресби на юге до острова Иль-де-Франс на севере с главной базой в крохотном поселке Эскимонесс на острове Клаверинг, где систему патрулирования возглавлял датчанин Паульсен, срочно произведенный губернатором по такому случаю в капитаны. Воспрепятствовать замыслам немцев в этой части Арктики можно было только на основе взаимодействия местных эскимосов и датчан с американцами, которые представляли здесь реальную военную силу.

Летом 1942 года после рекогносцировки с воздуха участка восточного побережья между 72º и 76° с.ш. в этот район из Варнемюнде на Балтике 12 августа направился траулер «Заксен», на борту которого находилось 18 человек, под командой лейтенанта Г. Риттера, который в качестве охотника провел несколько лет на Шпицбергене и, таким образом, был опытным полярником, хорошо представлявшим условия жизни и деятельности вдали от цивилизованной Европы. С заходом в Тромсе это судно уже 26 августа достигло острова Шанон на 75° с.ш., где на следующий день немцы наблюдали дальний полет американского самолета с корабля береговой охраны «Нортланд», который их не заметил. Риттер принял решение зимовать в бухте Ганза, на острове Сэбина разделив персонал на две группы — береговую и корабельную.

На берегу была выстроена хижина на 8 человек, а выгрузку с судна было решено выполнить с образованием припая. Метеонаблюдения каждые три часа начались с конца августа, как и за приливами-отливами, затем дополненные шарпилотными, помимо регулярного радиозондирования. Вскоре на берегу была построена вторая хижина, а также создано несколько аварийных складов; постройки и судно для утепления обложили снежными блоками. Даже с наступлением полярной ночи в первой декаде ноября для поддержания спортивной формы немцы охотились на мускусных быков и песцов, предпринимая экскурсии в окрестностях. В феврале наступившего 1943 года экипаж перебрался в береговые постройки, куда с судна был проложен телефонный и силовой кабели.

Спокойное развитие событий продолжалось до 13 марта, когда гренландский патруль обнаружил немцев в бухте Германия на острове Сэбина, которые на глазах изумленного патруля спаслись бегством, оставив в хижине недопитый горячий кофе и даже кобуру с пистолетом, а также военный китель! Первый контакт противников, определивший дальнейшее развитие событий, состоялся — без последствий такая встреча произойти не могла, тем более что противники находились настолько близко друг от друга, что разойтись им практически было невозможно. Все зависело от того, успеет ли Иенсен довести свое открытие первостепенной важности до сведения Эске Брюна в его столице Готхобе на западном побережье, а тот, естественно, обратиться к американцам, и тогда…

Такое развитие событий никак не устраивало Риттера, и, надо сказать, свой первый тайм после остросюжетной завязки он выиграл. От беглецов, избежавших пленения в бухте Германия, он понял главное — его судно и сама станция обнаружена противником, и единственным шансом уцелеть в возникшей ситуации стало не дать датчанам довести до сведения американцев главный результат своего патрулирования — немцы в Гренландии!

Риттер срочно организовал погоню с отрядом из восьми человек и по следам патрульных упряжек настиг Иенсена с его эскимосами, остановившихся на ночевку в хижине на мысе Вийк в двадцати милях южнее зазимовавшего «Заксена». Тем не менее в темноте ночи патрульные гренландцы исчезли, бросив все свое снаряжение, включая собачьи упряжки, а главное — дневник, из которого Риттер, хорошо освоивший на Шпицбергене норвежский язык, родственный датскому, отчетливо понял возникшую ситуацию, включая маршруты патрулей и их организацию, а также роль Эскимонесса. Со своим не приспособленным к дальним маршрутам воинством Риттер не решился преследовать сбежавших, понадеявшись, что в своем состоянии они едва ли достигнут Эскимонесса, находившегося в пятидесяти милях южнее, в чем, однако, ошибся — датчанин и эскимосы на грани истощения добрались туда спустя двенадцать часов, сообщив главное — война пришла на берега Гренландии! Капитан Паульсен, отвечавший за патрулирование на востоке Гренландии, мгновенно оценил значение этой информации. Дав только сутки отдыха Иенсену, он отправил его со свободной упряжкой в одиночный маршрут на север с заданием предупредить остальные патрули, одновременно приказав местным эскимосам тщательно следить за появлением неизвестных людей с севера. Такое решение было абсолютно правильным, поскольку на сообщение Риттера командование кригсмарине приказало ликвидировать Эскимонеес, с небольшим дополнением — «действовать по обстановке». Следующий тайм развивавшейся по нарастающей военной драмы, совсем не местного значения, проходил в духе современного «экшена» или приключений в стиле Джека Лондона