Книга Тайные трибуналы КГБ. Ловля «кротов» - Николай Чистяков

С Петром Михайловичем я прослужил в разведотделе до конца войны.

На фронте он познакомился с девушкой — связисткой Наташей, моей землячкой. В самом конце войны они поженились. Наташа оказалась прекрасной женой и матерью, воспитавшей троих детей. После войны Шлычков продолжал служить в войсках, а потом был направлен на учебу в военную академию.

Другой офицер отдела, с которым у меня установились дружеские отношения, — майор Константин Васильевич Гойденко — большой души человек. Его отца до революции за политическую деятельность сослали в Сибирь. Там родился и вырос Константин Васильевич.

После войны К.В.Гойденко уволился в запас и остался жить с семьей во Львове. У него были две дочери и сын. Не раз я заезжал к Гойденко, и всегда меня восхищала его кипучая общественная работа.

И еще один мой друг — Николай Филимонович Матвейчук. Он служил в разведотделе переводчиком немецкого языка. Сын крестьянина Винницкой области, Николай Филимонович перед войной окончил филологический факультет Киевского университета, а затем аспирантуру. Темой кандидатской диссертации он избрал творчество А.М.Горького. Однажды, когда мы стояли в обороне под Оршей, попросили Николая Филимоновича рассказать о Горьком и были восхищены его глубокими знаниями творчества великого писателя.

Первое время Николай Филимонович немецким языком владел слабовато. Однажды, допрашивая военнопленного, он задал ему какой-то вопрос, на который пленный ответил отрицательно: «Кайне». Матвейчук подумал, а потом повторил:

— Так, значит, кайне?

— Яволь, — ответил немец.

Мы долго потом смеялись над этим диалогом. «Так, значит, кайне?» — спрашиваем мы у Матвейчука. Тот шутливо отзывается: «Кайне». Он был высок ростом, лицо приятное, добродушное. К окружающим относился уважительно.

После войны Матвейчук переехал во Львов, защитил докторскую диссертацию, ему было присвоено звание профессора Львовского университета. Он подарил мне свою книгу «Творчество М.Горького и фольклор», изданную Академией наук Украинской ССР в 1959 году. Это была его докторская диссертация. На книге Николай Филимонович написал: «Дорогому другу и соратнику ВОВ Николаю Федоровичу Чистякову. На добрую память о встрече во Львове — через двадцать лет — с приветом и добрыми пожеланиями и чтобы постоянно сохранять горьковскую человечность. Н.Матвейчук».

Я прибыл в разведотдел, когда наша армия вела оборонительные бои. В первые дни оказался без дела. Ходил, приглядывался, чувствуя какую-то неловкость. Все что-то делают, а я болтаюсь. Я никогда не любил безделья, а в военной обстановке это было особенно неприятно.

Однако скоро наши войска перешли в наступление, появились пленные, а следовательно и работа. Каждый день с утра до ночи допросы и допросы. Хотелось собрать как можно больше данных о противнике. Эти данные в виде протоколов немедленно передавались в разведывательное управление штаба фронта. Помимо допросов на мне лежала обязанность эвакуировать пленных на сборный пункт, а наиболее важных — иногда в разведывательное управление фронта, где они также допрашивались.

Несмотря на поражение под Москвой и Сталинградом, противник был еще очень силен. Фашистские войска продолжали упорно сражаться. Солдаты и офицеры, одурманенные геббельсовской пропагандой, верили в победу Германии. Даже находясь в плену, многие из них продолжали верить в эту победу. На вопрос о том, как они рассматривают поражение под Москвой и под Сталинградом, некоторые из них отвечали:

— Война есть война. На войне бывают и победы, и поражения. Наши поражения носят временный характер. Победа в итоге будет за нами.

Так или примерно так отвечали на допросах пленные в 1943 году, и мы понимали, что война быстро не кончится, что гитлеровцы будут оказывать упорное сопротивление. Дух слепого повиновения, доведенного до фанатизма, держался в них долго. Этому способствовала немецкая пропаганда, направленная на то, чтобы вселить в каждого немецкого солдата и офицера страх перед русским пленом. Им говорили, что русские уничтожают пленных, а если и сохраняют некоторым из них жизнь, то отправляют в Сибирь, которую рисовали сущим адом. Немецкие солдаты боялись плена и дрались с большим упорством.

Летом и осенью 1943 года соединения нашей армии участвовали в Смоленской наступательной операции. 16 сентября они освободили город Ярцево и отличились в боях за освобождение Смоленска — важного стратегического узла обороны противника на западном направлении.

Наступление успешно продолжалось, но примерно в 70 километрах от Орши наши войска натолкнулись на сильную, глубоко эшелонированную оборону противника, проходящую севернее реки Днепр, и остановились.

В обороне под Оршей мы простояли до начала Белорусской операции — до 23 июня 1944 года.

Штаб 31-й армии разместился в лесу. Сейчас же приступили к строительству блиндажей и землянок. Но пока шло строительство, жили в брезентовой палатке, посреди которой топилась железная печка. В этой палатке мы встретили зиму и основательно померзли от наступивших холодов. Только в середине декабря 1943 года перебрались в просторный блиндаж, теплый и уютный. В нем мы прожили всю зиму до начала летнего наступления.

В обороне мы стали издавать разведывательный бюллетень. В нем рассказывали о противостоящем противнике.

Перед нашими войсками оборонялась 78-я механизированная штурмовая дивизия. В этой дивизии насчитывалось до 12 тысяч человек. Командовал дивизией генерал-лейтенант Траут, хорошо подготовленный в военном отношении, пользующийся полным доверием у гитлеровского руководства. Дивизия перерезала шоссе Москва — Минск и была основной опорной силой на подступах к Орше.

За период обороны мы, разведчики, настолько детально изучили противостоящие силы противника, что на наших картах не было ни одного пустого места. Знали мы всех командиров полков, батальонов и даже многих рот. Хорошо изучили оборону гитлеровцев. Знали, где находятся минные поля, где и какие проволочные заграждения, расположение огневых позиций минометов, артиллерии и многие другие данные.

Командование армии и фронта одобрило наше начинание по изданию бюллетеня — хорошего информационного документа.

Осенью 1943 года к нам прибыл новый начальник отдела — полковник Николай Николаевич Белоконь. Он был высок, широк в плечах, крепок. Храбрый и решительный офицер часто бывал в частях и много внимания уделял армейской разведывательной роте, особенно когда ей ставилась задача во что бы то ни стало взять «языка». Рота была сформирована из людей отважных, смелых, много раз смотревших смерти в глаза. Они редко возвращались без «языка».

Николай Николаевич дело свое знал хорошо, а к подчиненным относился ровно и с должным тактом. К гитлеровцам питал лютую ненависть и к показаниям пленных не всегда относился с доверием, требуя от нас перепроверки их показаний.

Весной 1944 года огнем зенитной артиллерии был сбит немецкий бомбардировщик. Одному из летчиков удалось спастись на парашюте, остальные погибли. О пленении немецкого летчика нам сообщили из разведывательного отдела корпуса, куда немедленно выехали на допрос H.H.Белоконь, переводчик и я.