Книга Птица войны - Эдуард Кондратов

Приказ прекратить стрельбу, переданный по цепочке, не удивил Генри. Бесполезная трата патронов давно вызывала у него досаду. За первые два часа осады он успел израсходовать все свои боевые запасы и теперь стрелял с большими паузами, пользуясь содержимым патронташа своего соседа — пожилого воина с лицом, изрытым рябинами оспы. Как бы старательно ни целился Генри, было очевидно, что ни его выстрелы, ни пальба остальных осажденных не причиняли англичанам урона. Пули достигали их каменные укрытия на излете, цели были еле заметны.

Верховный вождь нгати был в эти часы молчалив и сосредоточен. Казалось, он сознательно пренебрег своей традиционной обязанностью вождя и жреца — вдохновлять воинов на ратные подвиги. Ни одного высокопарного слова, ни единой ссылки на историю или мифы не слышали сегодня от первого человека племени. Только скупые, сугубо деловые распоряжения — поставить новую лестницу, заменить раненого стрелка. Когда артиллерия пакеха принялась обстреливать территорию па, Те Нгаро, тотчас приказал копать траншейные ходы. Наверное, было не очень гуманным выгонять людей на работу под визг осколков. Но Те Нгаро знал, что в решающие для крепости часы, когда обстрел будет еще сильнее, эти неглубокие норы спасут множество жизней.

Артиллерийский обстрел деревни продолжался недолго. Выпустив десятка полтора осколочных трубок, гаубица замолчала, прекратили метать ядра по палисадам и обе пушки. Наступила тишина, которую нарушало только резкое щелканье английских пуль по жердям частокола да их комариное пение над головами.

Прижавшись подбородком к нижнему краю бойницы, вырезанной в частоколе, Генри всматривался в позиции англичан. Ему чудилось, что среди стрелков началось движение. Как и все воины, занятые в обороне па, он заметил подошедшее подкрепление и догадывался, что прекращение бомбардировки и оживление в лагере англичан каким-то образом связано с приходом ваикато. По-видимому, заключил Генри, до сих пор англичане выжидали. Теперь надо ждать от них самых энергичных действий.

Он не ошибся. Очень скоро артиллерия противника не только возобновила, но и усилила огонь. Сейчас ядрами стреляли все три орудия, и цель у них была одна: крепостная стена. Опять затрещал и затрясся частокол, замелькали в воздухе обломки жердей, поднялись фонтанчики пыли и каменных брызг. Артиллеристы вели обстрел торопливо, будто стремясь побыстрее исчерпать запасы чугунных шаров. Впервые за весь день Генри стало не по себе: сейчас он каждую секунду ожидал рокового попадания, после которого навсегда исчезнут разногласия между Генри Гривсом и тохунгой Хенаре.

— Они идут на нас! — в сильном волнении выкрикнул рябой воин, хватая с настила ружье, и Генри увидел то, что мгновением раньше разглядел более зоркий нгати: над каменным завалом взвился английский флаг. Солдаты выскакивали из укрытий и, не останавливаясь, продвигались вверх по склону к полуразрушенному участку палисада. Левее, ярдах в пятидесяти от них, к стенам па широким фронтом приближалось многолюдное маорийское войско.

Не ожидая команды, нгати открыли беспорядочную стрельбу. Не выдержал и Генри: почти не целясь, он посылал пулю за пулей и палил так до тех пор, пока не почувствовал резкий толчок в плечо.

Он испуганно оглянулся. В шаге от него стоял Раупаха. В руках он держал таиаху — оружие, похожее на маленькую саблю на длинной рукоятке. Глаза Раупахи были сощурены.

— Что? Что такое? — воскликнул Генри.

Вождь усмехнулся.

— Ты хитрый, пакеха, — холодно сказал он и, не кланяясь пулям, прошел по настилу дальше.

Генри проводил его недоумевающим взглядом и опять прильнул к бойнице. Но когда он снова вскинул ружье, его обожгла догадка: Раупаха убежден, что он намеренно стреляет мимо. Вот почему он так понимающе усмехался.

От обиды и злости у Генри чуть не выступили слезы. Мало того, что он в открытую воюет с людьми своей нации, что он рискует жизнью ради несчастных огородов… Все равно он чужой… Эти подозрения… Да пошли они все к дьяволу!..

Он бросил ружье и уткнулся лицом в пахнущие порохом руки.

— Друг, ты ранен? — прозвучал над ухом взволнованный голос.

Генри поднял голову. Рябой сосед смотрел на него с искренним участием и, похоже, намеревался оказать ему помощь.

— Нет, нет, друг, — ответил Генри. Ему стало стыдно за себя. Нервная мисс! Пора бы уже и привыкнуть к Раупахе.

Он снова взялся за ружье. Конечно, наобум стрелять не следует. Надо выбрать цель, подвести под нее мушку и затем… Затем Джон или Том упадет, обливаясь кровью, на землю. Он будет умирать, проклиная неведомого дикаря, и никогда не узнает, что его убийцей был такой же, как он, английский парень, его сверстник и возможный товарищ. Об этом будет знать и помнить Генри Гривс, взявший его на прицел.

Эти мысли в одно мгновение пронеслись в голове Генри. Но стоило ему приникнуть к бойнице и поднять ствол на уровень глаз, не оказалось ни Джонов, ни Томов, а были только игрушечные фигурки с ружьями наперевес. Фигурки двигались, ложились, перебегали, стреляли, но совсем не казались Генри живыми людьми, стрелять в которых он не должен и не смеет. Ему вдруг вспомнился тир в Манчестере, куда его затащили однажды приятели. Там тоже двигались и подергивались маленькие фигурки, и попадать в них было весело и приятно. Теперь они не из жести, а из плоти и крови, но сознание Генри спокойно отмечало эту разницу. И когда Генри Гривс увидел, как после его выстрела один из игрушечных человечков споткнулся и, выронив ружье, боком повалился на камни, в нем шевельнулось знакомое чувство удовлетворения, и только.

Атака тем временем вступила в новую стадию: около полусотни солдат приблизились к переднему палисаду. До изрешеченного ядрами частокола оставалось не больше сорока шагов, но они-то и были наиболее опасными для штурмующих. Надо было пересечь открытую, абсолютно ровную площадку, которая как на ладони лежала перед защитниками па. Осажденные и раньше имели хорошую позицию для прицельного огня. Но у англичан, пока они двигались вверх, все-таки была возможность маскировки за камнями и редкими клочьями кустарника. Сейчас, с окончанием подъема, передвигаться перебежками или ползком, как раньше, было бессмысленно — это значило стать удобной мишенью для нгати. Оставалось единственное: стремительным броском преодолеть опасную зону, чтобы потом, засев у основания частокола, ручными гранатами и ружейными залпами подавить огонь нгати с боевого настила. Дальше предстояло решить задачки не легче: перебраться через ров, поставить переносные лестницы, по ним вскарабкаться на земляной вал, а затем через бреши во втором палисаде ворваться на территорию па.

Майор Маклеод, не слишком надеясь на мужество подданных Хеухеу, решил использовать армию ваикато для отвлекающего маневра. Он приказал поднять их в атаку на минуту раньше, чем штурмовую колонну капитана Наттера. Многолюдное войско ваикато с воем и улюлюканьем ринулось вперед и почти тотчас под ураганным огнем нгати обратилось в бегство. Тогда прозвучал сигнал, и солдаты Наттера со всех ног бросились к частоколу.

Теперь это были не бесплотные фигурки. Сквозь прорезь бойницы Генри отчетливо различал перекошенные решимостью и страхом лица бегущих солдат. Их смертельный ужас мгновенно передался ему. Торопливо целясь, он послал в англичан пулю, за ней вторую. Все на свете стало вдруг неважным: только бы не подпустить их к стене, только бы остановить этих людей, жаждущих его немедленной смерти. Он видел, как они падают и уже не встают, как, гримасничая от боли, раненые пытаются ползком дотянуть до изгороди, как некоторые в растерянности поворачивают назад — и тоже падают.