Книга Наш секрет - Ребекка Дан

Кэти бо́льшую часть времени сидела на краешке дивана. На ее лице было заметно слабое отвращение, словно мой отец только что вышел из-за пианино голышом, а мама сунула ей под нос чипсы с луком и похвалила ее прическу.

У меня сложилось впечатление, что Кэти я не понравился, потому что каждый раз, когда я пытался с ней заговорить, она игнорировала меня, сжимала ладонь Ричарда и отворачивалась. Поэтому я тут же замолкал, а Ричард начинал рассказывать, куда они планируют поехать в отпуск в следующем году и как хорошо ее отец управляется с овцами на своей ферме. Это меня раздражало, потому что я точно знал, что Ричард терпеть не может фермы, а тем более рогатый скот.

Возможно, Кэти не нравились мои длинные волосы, учитывая, что она встречалась с мужчиной, носившим короткую стрижку, хоть и плохо выполненную. Я уже давно понял, что некоторые женщины не доверяют мужчинам, у которых волосы на голове длиннее десяти сантиметров. Если проблема была только в этом, то могу сказать, что Кэти понравилось бы в Хэдли Холл. Она могла бы даже подружиться с Соней Лэрд.

Подарком Ричарда и Кэти – представьте, уже общие подарки! – мне на Рождество была коробка кубинских сигар, купленная Кэти за полцены вместе с другими вещами в международном аэропорту Гаваны «Хозе Марти» во время поездки на Кубу в июле, когда она еще не встречалась с Ричардом. Учитывая, что мы с Ричардом довольно часто любили выкурить сигару на двоих, я подумал, что это довольно странный, скороспелый подарок. Я надеялся, что подобные подарки не войдут у них в привычку. Если у тебя появилась девушка, это не повод превращаться в скучного, бездумного засранца.

Я собирался остаться и на Новый год, решив (до того, как имел неудовольствие познакомиться с ней), что Кэти будет не против отправиться в паб, чтобы пропустить несколько стаканчиков, а потом около полуночи поехать куда-нибудь. Но, по всей видимости, семья Кэти привыкла проводить Новый год с пользой для здоровья. А это не включало в себя подъем в час дня первого января с тяжелой головой. Ее родственники, должно быть, привыкли бегать по пять километров перед завтраком, пить непастеризованное молоко и заниматься спортом. Поэтому перед Новым годом я вернулся в Норфолк, остановившись по дороге возле магазина, чтобы купить восемь банок пива для себя и эгг-ног для миссис Паркер. Я никогда раньше не покупал его, но после того, как занес ей напиток, решил как-нибудь повторить это. Она приняла его с такой благодарностью и радостью, словно его принес не я, а Иисус Христос. С длинными волосами и бородой я, возможно, отдаленно был на него похож. Честно говоря, она однажды приняла молочника за Иэна Мак-Шейна[13].

Перед полуночью кто-то позвонил в дверь. Я как раз смотрел новогоднее шоу и допивал пятую банку пива, представляя, как Дарси веселится где-то в Ист-Энде со своими двоюродными братьями и сестрами, знакомится с богатыми мальчиками из Чизика и накачивается шампанским. Новогоднее шоу она наверняка не смотрит.

Услышав звонок в дверь, я вдруг уверился, что это она, что им пришлось уехать из Далстона, потому что ее мать выпила слишком много коктейлей и вызвала пожар, перевернув елку или что-нибудь еще в этом роде. Я подбежал к двери, резко распахнул ее…

И молча уставился на нежданную гостью. Передо мной стояла Соня Лэрд. На ней были туфли на высоких каблуках и расстегнутый плащ, под которым угадывался сексуальный костюм Санта-Клауса из какого-то дешевого материала, напоминавшего пластик.

Я был довольно пьян, поэтому у меня буквально челюсть отвисла, когда я ее увидел. Соня воспользовалась моим удивлением и проскользнула в гостиную. Я выругался и вытер подбородок краем свитера.

Было очень холодно, поэтому я захлопнул дверь, хотя мне совсем не хотелось находиться с Соней Лэрд в закрытом помещении.

– Что ты здесь делаешь, черт побери? – крикнул я от двери.

Если бы я так сильно не презирал ее, то наверняка бы счел ее наряд довольно забавным.

Соня, вместо того чтобы ответить на мой вопрос, промурлыкала:

– С Новым годом, мистер Лэндли!

И сбросила с себя плащ. Увидев ее в этом наряде, с бледными руками и ногами, которые казались почти прозрачными, с желтыми зубами и губами, накрашенными ярко-алой помадой, я почувствовал, что меня вот-вот стошнит.

– Соня… – начал я, не зная, что сказать.

Очень хотелось попросить ее свалить, но даже мне хватило мозгов оценить ее смелость стоять в таком виде перед человеком, который открыто ее презирает.

– Ну же, Тодд, – прощебетала она. – Ты один. Я одна. Давай повеселимся. Неужели ты хотел сидеть здесь в одиночестве и смотреть… – она взглянула на экран телевизора, – это глупое шоу?

Она произнесла это с дурацким шотландским акцентом, словно школьный хулиган, донимающий слабого очкарика. Мне стало неприятно.

– Соня, ты не одна, – сказал я.

Было ощущение, что я напоминаю ей об этом постоянно с того дня, как мы познакомились.

– Вообще-то, – радостно начала Соня, словно информация, которую она хотела сообщить, должна была заставить меня резко влюбиться и упасть в ее объятия, – мы с Дарреном порвали.

«Повезло Даррену», – тут же подумал я, после чего сделал глоток из банки.

– Итак… – продолжила Соня, вероятно, ожидая, что я повалю ее на диван и стащу с нее этот глупый наряд зубами.

– У меня есть девушка, Соня, – выпалил я, даже не подумав, что говорю.

Она хохотнула:

– Нет, у тебя нет девушки!

Это меня взбесило. С одной стороны, Соня, казалось, всегда хотела со мной переспать. С другой стороны, она так же последовательно пыталась выставить меня самым большим неудачником на планете.

– И откуда ты знаешь, черт возьми? – спросил я.

Соня не двинулась с места. Она стояла, покачиваясь в этих глупых туфлях на высоких каблуках. Казалось, она вот-вот упадет, стоит лишь немного подтолкнуть.

– Ну, Стив Роббинс знал бы. Это значит, что Джош знал бы. А это значит, что знал бы весь персонал школы, – парировала она.

– Это значит, что никто об этом не знает, – возразил я, что было опасно, учитывая мою ситуацию.

– Ну и где она? – спросила Соня, озираясь по сторонам, чтобы показать, насколько мои слова лишены смысла. – Сегодня Новый год, а твоей «новой подружки» нигде нет.

Она даже имела наглость показать пальцами кавычки.

В этот момент часы пробили полночь, и снаружи начали взрывать фейерверки. Мой коттедж одной стеной выходил на футбольное поле, где толпы осоловевших представителей среднего класса, держа в руках пластиковые стаканчики с подогретым в микроволновой печи вином, собрались со своими благовоспитанными детишками, чтобы поприветствовать очередные двенадцать удачных месяцев. А я у себя дома попал в заложники к женщине, которую ненавидел и на которой не было ничего, кроме пластикового белья. К тому же она имела наглость утверждать, что все это ради моего же блага.